Немного помолчав, Гена снова попытался подытожить то, что услышал от удивительной женщины по имени Лида:
– Ты готова отказаться от своего собственного счастья, удачи и закончить свою жизнь непонятно где и как, только чтобы помочь той, кто виновата во всех твоих бедах?
– Ну я не утверждаю, что она во всем виновата, – запротестовала Лида. – Еще неизвестно, как бы все сложилось, если бы я вышла замуж за Антона.
Гена сел на стул, стоявший возле маленького кухонного столика, и обхватил руками голову.
– Я ничего не понимаю, – простонал он.
– А что тут понимать? Поехали, я отвезу Диане Катарину, нужно спешить, врач сказал, что болезнь может быстро прогрессировать.
– Знаешь, я никогда таких не встречал, – Гена поднял глаза на Лиду и удивился – почему она казалась ему непривлекательной? Да она же красавица, светится вся изнутри! Лишний вес и первые морщины? Ну и что? Вон Вероника тощая и вся обколота, как мумия. Разве это делает ее хорошим человеком? Тем, рядом с кем нестрашно состариться.
При мысли о жене его передернуло.
– Зато я встречала таких, как ты, – грустно сказала Лида. – Ты ведь женат, правда?
– Правда, – ответил он после небольшой паузы, решив ей не врать.
– Мудак ты, Гена, – Лида встала с дивана, на котором сидела все это время, взяла Катарину и принялась осторожно обматывать ее пленкой.
– Мудак, – согласился Гена. – Ты пойдешь со мной в ресторан?
– Не… – договорить Лида не успела. Гена резко встал, в несколько шагов преодолел пространство от кухни до дивана, схватил Лиду за руку, притянул ее к себе и поцеловал.
Лида и Диана
– Я подписала согласие на операцию, – наконец, собравшись с силами, выпалила Лида. Вот уже час она сидела возле сестры, держала ее за руку и уверяла, что все будет хорошо. Диана не верила. Лида корила себя – недостаточно убедительна. Все мысли совершенно о другом!
После того поцелуя Гена привез Лиду в больницу и уехал, сообщив, что попытается найти нужные контакты и перезвонит ей, как только будет информация. Он снова заверил ее в том, что не имеет к Диане никакого отношения, а Лида с готовностью в это поверила.
Не задавая Гене никаких вопросов, она направилась к сестре, намереваясь стать для нее опорой в этот сложный жизненный период. Но счастье рвалось наружу, глаза сияли, и было ужасно стыдно и неудобно за то, что она здорова и счастлива, а Диана больна и несчастна. Хотя никакой ее вины в этом не было.
– Я не выйду из операционной, – спокойным, каким-то отрешенным голосом сказала Диана.
– Обязательно выйдешь! – тоном, не терпящим возражений, объявила Лида и предъявила Диане свой главный козырь:
– Я дарю тебе Катарину! Теперь тебе начнет везти!
Диана, бледная и растрепанная, поднялась на кровати и уставилась на сестру. Неуверенно поинтересовалась:
– Ты с ума сошла?
– Нет, – покачала головой Лида, – тебе нужнее.
– А как же ты? – запротестовала Диана. – У тебя же нет жилья, развод, все дела.
– Ничего. Зато я жива-здорова, и у меня есть сын, работа, на улице не останусь, в конце концов. Возьми, тебе важнее, – перебила ее Лида, доставая талисман из сумки, осторожно разворачивая его и целуя в благодарность за все то, что он успел для нее сделать.
Некоторое время сестры молчали, уставившись на Катарину. Она была невыразимо прекрасна в лучах послеобеденного солнца, щедро заливавших одноместную палату, в которой поместили Диану. Та взяла статуэтку в руки и залюбовалась тонкой работой. Кто бы мог по-думать, что такая красивая вещица может натворить столько бед. Или же принести столько счастья.
– Знаешь, он вернулся, простил меня, сделал мне предложение, а меня стошнило, – немного помолчав, сказала Диана.
Лида недоуменно посмотрела на сестру:
– Это болезнь.
Диана усмехнулась и перевела взгляд в окно.
– Возможно. Или же боязнь предложения.
– В каком смысле? – удивилась Лида.
– В том, что я его не люблю. Я просто хотела его использовать, понимаешь? Жить красиво, ни о чем не думать, играть в свое удовольствие. Только, наверное, это неправильно. Он же тоже человек и тоже хочет любви. А я играла им и манипулировала.
– Глупости, – энергично возразила Лида. – Он взрослый мужчина, сам понимает, что делает и кого любит. А если не понимает, то он просто дурак!
– Нет, он не дурак. Он болен, – покачала головой Диана.
– Что? – не поняла Лида. – Чем он болен?
– Да нет, не в том смысле. У него синдром Стендаля, достаточно редкое заболевание. Он реагирует на произведения искусства – красивые картины, скульптуру, музыку, да и просто красивые женщины дарят ему состояние экстаза – давление повышается, голова кружится, адреналин плещет. Адреналиновый маньяк, одним словом. Его жена художница.
– Жена? – ахнула Лида.
– Ну да, он женат, я что, не говорила?
– Нет, – покачала головой Лида, – женат на одной, а сватается к другой! Вот мерзавец!
– Может, и мерзавец, – вздохнула Диана, – только не мне его судить. Я тоже хороша – крутила роман с женатым, разбила семью ради собственной выгоды. Это все неправильно.
Лида ничего не сказала и посмотрела в окно, где листья уже начинали приобретать тот багряный оттенок, который предвещал скорую осень, когда все живое заснет до весны или умрет. Но только не Диана, она должна жить.
– Возьми Катарину, она поможет тебе, – упрямо повторила Лида.
– Но тебе же сказали, что это новодел, – покачала головой Диана.
– Ты что, не понимаешь, что главное – верить? – разозлилась Лида. – Ты ведь поверила, потому и заболела!
Диана вдруг подняла руку, прислушиваясь.
– Что это?
Лида замолчала и тоже прислушалась.
– Кажется, музыка, – неуверенно предположила она и даже встала на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть происходящее во дворе.
– Там какой-то парень играет на синтезаторе, странно, откуда он взялся посреди больничного двора?
Легкий шорох, Лида обернулась – Диана встала и, придерживая рукой капельницу, медленно направилась к окну.
– Ты куда? С ума сошла! Тебе нельзя! – запротестовала Лида, подскакивая к сестре и пытаясь вернуть ее в постель.
– Подожди, мне нужно! – Диана схватила сестру за руку и доковыляла до окна. Прижалась носом к холодному стеклу и не смогла сдержать улыбки:
– Идиот!
Лида еще раз внимательно посмотрела на парня, и тут ее осенило:
– Погоди, это же тот самый парень с…
– Да. – Диана снова прислонилась лбом к стеклу и прижала палец к губам, призывая сестру замолчать и дать ей насладиться музыкой.
