Вместе с вопросом в сознании тут же всплыл загадочный хриплый голос: «Ты даже не представляешь, каким сокровищем обладаешь».
Она зажмурилась, тут же представив себе лезвие, полоснувшее по ее лицу. Она не хотела себе ничего подобного представлять, но черная фантазия никуда не уходила из мозга. Вот чьи-то изувеченные руки сжимают нож и подносят острие к ее щеке. Вот холодная сталь касается кожи, и на ней раскрывается рана, подобная багровому цветку или паразиту, севшему на лицо, словно большая пиявка или медуза. Жуткие морские паразиты тоже по яркости подобны цветам. Точно так же и раны. Они как алые паразиты на твоем теле. Они всасываются в кожу, чтобы расцвести болью и кровью.
Клер видела перед закрытыми веками, как рука с лезвием снова и снова наносит порезы на ее лицо, изгиб шеи, плечи. И кровь густо капает на белое подвенечное платье, которого сама Клер никогда в жизни не надевала. Она даже никогда не видела нигде такого платья. Оно было слишком старомодного покроя, чтобы увидеть нечто подобное в витрине современного магазина, пусть даже очень изысканного.
Она собралась с силами и подняла телефонную трубку лишь для того, чтобы сказать Брэду пару ничего не значащих фраз, а потом от души надеяться, что он не воспримет их как приглашение на чай. Ее приятель обладал редким талантом принимать самые простые замечания о спорте или погоде как прямое приглашение на свидание. Эта черта в нем ее часто раздражала.
Клер сейчас не хотела ни с кем видеться. И еще меньше ей хотелось ставить кого-то в известность, по какой причине на ее левой руке появилась такая ужасающая рана. Хорошо хотя бы, что ей не пришло в голову порезать правую руку. Что за художница без действующей правой руки? Клер часто преследовал страх ненароком поранить или вывихнуть себе пальцы и таким образом надолго лишить себя возможности продолжать работу. Она любила свое творчество. Какой бы зловещий акцент ни начали сейчас приобретать ее работы, они все еще продолжали оставаться тем, что наравне со страхом вызывает восхищение.
Вызывать врача Клер тоже не хотелось. Конечно, можно было соврать что-то про несчастный случай, но она не любила врать. К тому же ее мучил какой-то суеверный страх. Казалось, к порезу не имеет права прикасаться никто, кроме нее самой. И Клер решила перебинтовать рану сама. Конечно, это неудобно делать одной рукой. Но она ведь привыкла самостоятельно со всем справляться. Сама двигала мебель, сама чинила поломки, сама зарабатывала себе на жизнь.
Она могла со всем справляться сама. Вот если бы в зеркале только не поселился некто, готовый ей во всем помешать. Он был словно ее темная половина. Словно ухмыляющийся преступник Хайд в идеальной биографии джентльмена Джекила.
Кровь уже перестала течь, но боль все еще не проходила. Какая сила дернула ее руку, сжимавшую нож? Клер так и не смогла этого понять. Но ей стало страшно. Что, если такое повторится? Что, если ей захочется порезаться еще раз? Или кто-то просто внушит ей, что ей этого хочется?
На миг ей даже захотелось позвонить кому-то из подруг или друзей и попросить провести у нее ночь. Но потом она обратила взгляд на изящные венецианские маски, развешанные повсюду на стенах. Фарфоровые, гипсовые, керамические, с перьями и изящно подведенными глазами, с губами, улыбающимися сладко и ядовито одновременно. Они будто говорили: «Не стоит!»
И Клер невольно засмотрелась на них. Типично женские черты и причудливые очертания сов, павлинов, колибри или диковинных рыб – все эти сочетания в украшенных камнями и перьями масках будто переносили в дом атмосферу венецианского карнавала. Клер ни с кем не хотела делиться этой таинственной атмосферой. Со всех сторон ее окружали маски, и она невольно подпала под их влияние.
Что такое пара капель крови в сравнении со спокойствием души и блаженным одиночеством? Клер бессознательно вытерла руку о первый подвернувшийся плед и даже не попыталась продезинфицировать рану. Все мелкие заботы вдруг куда-то ушли, как будто их и не было.
Под окнами раздавались какие-то шумы, но это были уже не привычные звуки магнитолы. Наверное, у соседей случилась драка или какие-нибудь еще неприятности. А может, обвалилась крыша или какое-то строение, как это вышло возле кинотеатра, где они недавно были вместе с Брэдом. Клер даже не выглянула из окна, чтобы проверить. К тому же сейчас уже вечер. Кругом темно. В темноте ничего особо и не рассмотришь.
Клер взяла со столика газету, которую бросила туда еще утром, и начала просматривать заголовки. Взгляд скользил по ним. Никакие новости на самом деле ее вовсе не волновали. Она просто хотела на что-то отвлечься. Но шум под окнами не стихал. Возможно, все-таки стоило надеть тапочки и выйти на крыльцо, чтобы глянуть, в чем дело. Внизу ведь есть фонарь. Клер задумалась.
Кто-то постучал в ее дверь. Удивительно, как после внешних шумов она смогла отличить стук в собственную дверь от любых других громких звуков. Но стучали точно к ней. Причем так отчаянно. За человеком по ту сторону двери как будто гнались.
Спустя мгновение Клер решила приоткрыть входную дверь, не снимая цепочки. Человека, который стоял за порогом, будто облили краской. Густой красной краской.
– Помоги мне!
Клер немного удивилась и насторожилась. Она вроде узнала его по светлым волосам и одежде. Но не может же это и впрямь быть тот соседский парень, которого она замечала здесь не раз! А если это и вправду он, то что с ним приключилось? Он весь целиком упал в горящую печь или каким-то другим способом сумел содрать с себя почти всю кожу?
– Впусти меня! – окровавленная рука лезла в дверь.
– Нет, – Клер испуганно отпрянула. – Я лучше вызову помощь, а вы подождите здесь.
– Только дай мне войти, – окровавленное создание упрямо лезло в дом. Однако Клер боялась его впустить, уж слишком оно было ужасающим. Она невольно вспомнила, как в фильмах окровавленные и озлобленные жертвы сами становятся мстительными убийцами. Существо за дверью выглядело перепуганным, как будто боялось преследования. Клер тоже боялась. Боялась того, что могло затаиться в ночи за его спиной.
– Неужели ты не понимаешь, что он за мной идет, – прохрипело окровавленное нечто. – То, что он сделал со мной, он потом сделает и с тобой.
Последнюю фразу он прошептал почти доверительно, будто между ними двоими могло быть что-то общее, чего пока нельзя разглашать. А потом внезапно отстранился от двери. Но Клер все еще чувствовала запах крови и паленой плоти, он ударял прямо в ноздри, пряный и неприятный.
Клер подумала, что неплохо бы было вызвать полицию или хотя бы сообщить им о том, что под ее окнами бродит какой-то сильно пострадавший человек и раздаются странные пугающие звуки. А что, если все это просто очередная ее галлюцинация и над ней только посмеются? Оцепеневшие пальцы так и остались лежать на филенках двери. Клер не сразу нашла в себе силы закрыть ее и запереть на замок.
Она выглянула в окна, но из-за темноты за ними ничего не разобрать. Только где-то протяжно скулили собаки. Самих псов Клер не видела, зато их протяжный вой чем-то напоминал стоны банши.
