Вскоре в коридоре появилась строгая секретарша и пригласила нас пройти в кабинет большого начальника – изобретателя рая нового типа, то есть советского коммунистического. Попасть к начальнику можно было, пройдя через комнату секретарши. К счастью других ожидающих и внутри не было, хотя, на мой взгляд, каких-нибудь ходоков, мнущих шапки от нерешительности, можно было бы добавить в этот спектакль для экзотики. Интересно, но маленький подхалим, зашедший в это же помещение, исчез напрочь. Не было его ни в комнатке секретарши, ни в самом кабинете начальника. Испарился?
Антон Петрович сидел за огромным письменным столом и работал, то есть подписывал какие-то бумаги. На столе, помимо бумаг, папок, а также свежей на вид, не читанной еще, газеты «Правда», стояли рядом два телефона – белый и красный, поблескивал графин с водой и под ним теснились около дюжины граненых стаканов. В кабинете неподалеку от стола громоздился сейф, сильно напоминающий робота, благодаря стоящему на нем глобусу, а по другую сторону – полка с полным собранием сочинений Ленина и какими-то прочими книжками типа «Капитал» Маркса и «Как закалялась сталь» Николая Островского. На одной из полок стояла всего лишь одна книга, а скорее книжища – толстая, на вид в пуд весом. Название книги было «Заповеди Владлена». В углу грустными глазами смотрела на происходящее в кабинете голова гипсового Ленина, стоящая на высокой тумбочке. Не отрываясь от дела и не поднимая головы, хозяин кабинета плавным жестом пригласил нас присесть на кресла, стоящие поодаль. Некоторое время (которого хоть в загробном мире и не должно быть, но и для этого коммунистического спектакля оно было вещью незаменимой, пусть даже в бутафорном виде) мы сидели молча и ждали, когда же их партийное сиятельство соблаговолит выслушать наши просьбы.
– Да, товарищи, я вас слушаю, – произнесла, наконец, душа бывшего партийного советского начальника, построившего-таки светлое будущее, правда в загробном мире. Впрочем, какой он бывший? Он и здесь начальник.
– Антон Петрович, – начал осторожно Толя, – мы к вам вот по какому поводу. Со мной опекаемый мною товарищ… Назови себя.
– Александр… Александр Константинович Маркелов, – промямлил я. – Инженер лаборатории фракционирования белков (Константиновича мне в детдоме придумали, а может и действительно были какие-то сведения об отце).
– Коммунист, стало быть? – чуть прищурив глаза и внимательно вглядываясь, спросил хозяин кабинета, и теплый огонек загорелся в его глазах.
– Беспартийный.
– Ах вот как? – чуть разочарованно протянул начальник, и глаза его стали как будто более тусклыми. – Ну что ж, мы ведь здесь для всех открыты, даем советы, помогаем – в том числе и беспартийным. Это наша задача – быть на страже интересов любого гражданина. В любых условиях, в том числе и в нашей нелегкой ситуации, после, так сказать, перемещения с фронта борьбы в спокойный наш тыл. Ну, а мое ФИО широко известно, думаю. Хотя, вижу, новенький вы у нас. Ну, так и быть, назовусь: Антон Петрович Горбунков, скромный продолжатель ленинской идеи. Итак, чем могу?
– Да вот, сами понимаете, – начал Толя, – все тот же женский вопрос висит. Не решаемся, как поступить. Здесь в светлом будущем у товарища две дамочки обнаружились, ну и еще там, – кивнул затылком Толя куда-то назад, – вдова осталась. – В общем, либо на троих надо душу расчленять, либо как-то по-другому. Вот мы и пришли за советом, как можно по-другому.
– Да-с. Бог троицу любит. Хотя о другой троице тут речь идет. Ну, насчет бога, – спохватился Василий Павлович, – не обращайте внимания. Это я так, по старинке. Да и юмор не помешает в нашей работе. Не наше, коммунистов, дело верить в эти темные предрассудки. Старушки неграмотные – это да, это бывает. Что с ними поделаешь? А вот молодежь иной раз увлекается… Особенно беспартийные. Таких надо воспитывать. Правильно я говорю, Михалыч? – бодро запросил поддержки Антон Петрович у Толика, неожиданно сменив тон.
– Чистая правда, – охотно согласился Толя, не задумываясь, только крылья его, висящие по бокам кресла, слегка встрепенулись.
– Так-то вот. Мы, конечно, пытаемся понять старух, не препятствуем их суеверию. А вот вы, беспартийная молодежь, все же должны четко и капитально понимать материалистическую суть законов – природных и исторических, ибо изучали в школе, читали в журналах о том, что наукой и временем давно уже доказано. Нет бога, и не было, и разговоры о какой-то там загробной жизни в раю или в аду – это опиум, дурманящий людям головы, отвлекающий их от строительства коммунизма – самого справедливого общества, к которому все мы должны стремиться.
Неожиданно Василий Павлович прервал свою речь и обратился к графину с водой. В этот момент, показалось, мы как будто перестали существовать. Был Горбунков и графин с водой, а мы – нет. Налив в стакан водички и выпив всю ее залпом до дна, он снова очнулся, и связь с нами восстановилась.
– Так вот, товарищи. Вы ведь газеты читаете и видели последние статьи о наших достижениях в решении тех или иных сложных вопросов, в том числе и проблем амурного свойства. То есть, – спохватился он, – это я опять образно выражаюсь, используя дореволюционный сравнения, что ныне носят юмористическую окраску и не несут религиозной пропаганды.
В ту же секунду в открытую форточку кабинета влетело какое-то маленькое крылатое существо, круглое и розовато-белое. Сразу было трудно понять, что это амурчик, то есть обычный жирноватый, со складками на ручках и туловище карапуз с крылышками. Он порхал под потолком, забавляясь своей дерзкой выходкой. Толя покачал головой и сплюнул вниз, проворчав что-то себе под нос. А Антон Петрович тотчас взял трубку белого телефона:
– Софья Михайловна, зайдите срочно. Опять птица в кабинет залетела.
Амурчик тем временем отлетел в задний угол, уселся на голову Ленина, и в ручонках его волшебным образом вдруг появилась золотая балалайка. Тотчас, корча рожицу, он запел частушку гнусавым голоском, тренькая по струнам:
– Ленин Крупскую приметил и от счастья окосел, а когда на ней женился с перепугу облысел. Долго, долго Ленин жил, а теперь в гробу лежит. Еще долго будет жить, с пионерами дружить.
Вбежала секретарша Софья Михайловна со шваброй и ринулась к хулигану. Амурчик испугался и метнулся в сторону форточки. Перед тем как вылететь вон, он развернулся и направил в сторону тетки стрелу появившегося в его ручках лука, вместо пропавшей куда-то балалайки, однако не выстрелил, а только показал секретарше язык и исчез. Софья Михайловна, вздохнув и покачав головой, забралась на стул, стоящий у окна и захлопнула форточку.
– Спасибо, Софья Михайловна. Что бы я без вас делал. Ну что ж, надо привыкать. Ведь ежели слушать каждого говорящего попугая или другую какую-нибудь птицу, обученную подражать человеческим словам, то может возникнуть иллюзия… Хоть в органы государственной безопасности жалуйся. Впрочем, вы меня, я думаю, поняли. Не будем обращать внимания, вот и все, – как– то устало и рассеянно произнес хозяин кабинета, плавно встал со своего места и направился к сейфу, словно лунатик.
Толя молча и лениво глядел на Антона Петровича. Я, ничего толком не понимая, просто пялился на весь этот спектакль. Между тем в руках начальника вдруг оказалась огромная связка звенящих ключей, одним из которых он шумно открыл дверцу сейфа. Внутри, как я заметил, стоял маленький подносик, а на нем в центре хоровода позолоченных металлических стаканчиков возвышалась, словно юбилярша, бутылка армянского пятизвездочного коньяка. Никаких документов или пачек денег я как будто не заметил внутри ячейки. Антон Петрович достал из сейфа бутылку и три стаканчика-наперстка, сунув в каждый по пальцу и прижав друг к дружке, чтобы не упали. Все это он перенес на письменный стол, торжественно и элегантно разлил початую бутылку по стаканчикам и поднял свой наперсток.
