Я бы хотел чего-нибудь другого, но все же согласился прогуляться с Толей в одно такое место. Мы, нарядившись в скромное штатское, прошли по той же тропинке, что давеча отвела нас в коммунизм. А может это был просто правильный развитой социализм, я так и не разобрался. Вроде мы шли тем же путем, но вышли на какое-то другое шоссе. Стали голосовать. Несколько военных автомобилей проехало мимо, но вскоре остановился ЗИЛ-157, в кузове которого расположился взвод солдат и с ними старшина. В кабине рядом с водителем сидел молодой лейтенант, видимо командир. Лейтенант приветливо махнул нам рукой через открытое окно – ладно, подвезем, мол, ребята, забирайтесь в кузов. Я полез тем способом, как это принято в земной жизни, а Толя взмахнул крыльями и взлетел, опустившись прямо в кузов машины на свободное место, опередив меня. Никто из солдатиков не удивился. Так я и понял, и эти товарищи – роботы-манекены в солдатской форме. Мы уселись на свободные места на лавочке, и ЗИЛ тронулся. Мимо нас проезжали военные машины, перевозившие солдат, а также технику, аккуратно зачехленную в брезент. Козелки и черные волги – машины важных военных от полковника и выше – обгоняли нас или шли навстречу, проносясь мимо. Иногда над нами пролетали военные вертолеты и самолеты. Вдоль дороги тянулся лес, но кое-где за верхушками деревьев возвышались смотровые башни с часовыми и прочие военные сооружения. Иногда в стороны ответвлялись более мелкие дороги с указателями «Военный объект», «Проезд запрещен», «Стой, стреляют» и что-то вроде этого. Сначала ехали молча. Было все же ощущение, что войной не пахнет, и сейчас обычное мирное время.
Неожиданно один из солдат, которому хитро подмигнул усатый старшина, приподнял голову и запел, как-то слишком уж профессиональным для солдата, высоким тенором: «Я трогаю русые косы, ловлю твой задумчивый взгляд…» Вскоре, когда закончился запев, солдаты подхватили припев и заголосили так, что ансамбль Советской армии можно было бы тотчас разогнать, а всех этих парней забрать в Москву на их место и возить по всему миру, прославляя армию и нашу миролюбивую политику. «Березы, березы, – пели они, наверно, на две дюжины голосов, – родные березы не спят». Последний куплет затянул сам старшина. У него был баритон. В руках появилась гармонь. Уровень его игры и пения вышибал слезу. Гармонь звучала, как орган. Одновременно все это выглядело комично, поскольку не было на экране в черно-белом кино, а наяву (явь я имею ввиду нашу – потустороннюю). Что-то подобное я действительно не раз видел и слышал в старых фильмах о войне. В них солдаты, естественно, были не солдатами, а актерами, а поющие актеры не были певцами, а открывали рот под фонограммы профессиональных певцов. У каждого – своя роль. Толик тоже внимательно слушал и задумчиво кивал в такт песне.
Как только песня закончилась, мы подъехали к КПП какой-то военной части. В кузов заглянул дежурный солдатик с красной повязкой на рукаве. Нам пришлось выйти, а Зил проехал в открывшиеся ворота на территорию части.
– Нам к командиру части полковнику Собакину, – доложил Толя. – Он нас ждет.
Дежурный пригласил нас за собой на КПП, посадил на стулья, а сам прошел на свое место дежурного за стойку. Переговорив с кем-то по телефону, солдатик, не требуя паспортов, выдал нам какие-то бумажки с печатями, то есть пропуска, и вскоре мы оказались на территории военной части. Там нас уже встречал старший сержант, который вежливо, но по-военному, попросил следовать за ним.
Мы вошли в просторный кабинет командира части, и Толик, отдав честь, поздоровался:
– Здравия желаю, товарищ полковник.
– А что ж это вы, товарищ сержант запаса, как грится, руку к пустой голове прикладываете? – шутливо пожурил Толю полковник.
– Привычка, товарищ полковник – грех, конечно, но, говорят, не самый страшный, – хитровато ответил Толя полковнику на замечание.
– Ну, тогда ладно. За грехи, как грится, на том свете с нами разберутся, а тут мы, как грится, более серьезными делами будем пока заниматься, – еще раз пошутил командир части.
– Так точно, товарищ полковник, разберутся на том свете, – задорно согласился Толя.
Полковник Собакин был чуть полноватым и вальяжным, но с правильной военной осанкой, на вид лет сорока пяти. На нем была уставная прическа, аккуратная военная форма из особой качественной ткани, положенной только старшим офицерам, портупея с кобурой, планшет и до зеркального блеска начищенные сапоги из мягкой черной кожи. Понятно, что о фантомной материи идет речь. Полковника мы застали стоящим около огромной карты, что висела на стене. Он, видимо, решал перед нашим приходом какую-то военную задачу. На карту были натыканы маленькие флажки двух цветов – красные и белые. В кабинете также стоял огромный письменный стол, отчасти переделанный под пульт управления – с кнопками, мигающими лампочками и с набором телефонных трубок разного цвета.
– Ну-с, я вижу, тянет служба, не дает, как грится, там на гражданке покоя, зовет обратно. Понимаю. Тут, как грится, порядок, а у вас там… Эх, куда мир катится? Остается лишь этот островок цвета хаки. Ведь только здесь и отдыхаешь, как грится, душой. А за зеленым нашим забором… Да что там говорить, – вздохнул печально полковник и покачал головой. – Вот, что значит строем не ходить. Лично у меня высовывать нос за КПП давно уже нет желания, признаюсь вам, парни. В этот, как грится, хаос ваш, уж извините. Да-с…Что, товарища с собой привели?
– Так точно, хочу образцовую часть показать.
– Это правильно… Очень, очень правильно… Правильное место нашли. Гм… А вдруг шпион? – то ли юмора ради, то ли на всякий случай спросил полковник и, хитро прищурив глаза, оглядел меня с ног до головы.
– Да нет, товарищ полковник, я за ним с детства наблюдаю. Наш человек.
– Ну что ж, как грится, придется поверить. Поверить-проверить… Ха-ха-ха. Посторонних-потусторонних. Стихотворение прямо получается. Надо запомнить и записать потом как-нибудь. Впрочем, куда не надо, у нас посторонних и не допустят. Часовые наши – ой-ой-ой: бдят и днем, и ночью. Они, по секрету вам скажу, и меня, как грится, уложат наземь, а то и пристрелят – прямо насмерть, ежели моя старая голова пароль позабудет. Так-то вот оно. Короче, не советую. Погуляйте-ка пока по территории, полюбуйтесь на работы наших художников-оформителей, в казармы зайдите, в клуб. Вот, гляньте, – предложил полковник оценить вид из окна. – Чистота и порядок, спички, как грится, обгорелой не найдете на дорожках. Вон хлопцы к параду готовятся, маршируют-то как.
Действительно вид был безупречен – ровные дорожки симметрично рассекали ухоженную территорию части с газонами, клумбами, кустами и деревьями. Везде, где только можно, торчали или висели расписанные художниками картины и транспаранты с призывами защищать родину, соблюдать дисциплину, повышать свою боевую сноровку, быть бдительным и не болтать. Видны были спортивны площадки с турниками и прочими гимнастическими снарядами, а также полосой препятствия.
– Так, – продолжил полковник, – время раннее, до обеда подождать придется, но советую все-таки дождаться и в столовую непременно наведаться, дежурные там вас накормят. А пока, как грится, чайку – прошу садиться.
