29. Медитация и интоксикация. Картина By Вея отражает напряжение среди его покровителей: конфуцианский гуманизм, даосское преклонение перед природой (см. с. 575).
30. Запад на востоке: богатый синкретизм шкатулки слоновой кости из Шри-Ланки. Португальский муж, гибридная пища и столовые манеры (см. с. 585).
31. Атлантический фрагмент: «Плащ Поухатана», оленья кожа, добыча Джона Смита из руин доевропейского Нового Света (см. с. 616–620).
32. Под вулканом: новые города типа Антигуа обеспечивают непрерывность развития доевропейской городской цивилизации Америки (см. с. 636).
33. Океанская цивилизация: трансатлантическое культурное движение до появления рэгтайма было односторонним: рэгтайм — первая культурная форма, созданная в Америке и пошедшая на экспорт (см. с. 642).
34. «Поцелуй» Бранкузи: новое открытие Западом примитивной эстетики под воздействием культурно-релятивистской антропологии (см. с. 645).
35. Разочарование в индустриализации, отмеченное Доре: масса «калек, бездомных, отчаявшихся, эксплуатируемых, больных, несчастных, укутанных в тряпье и замерзающих» (см. с. 657).
Рядом с платформой сооружали земляную насыпь с подпорной стеной из бревен; выкапывали яму, в которую следовало опустить статую — ее ставили на край склона и спускали в яму, поддерживая веревками. Самая большая такая платформа — сейчас ее смыло приливной волной — достигала 150 футов в длину, а соединявшийся с ней подиум был длиной 525 футов. На платформе стояли 15 статуй
[775], в большинстве своем увенчанные красными «навершиями» — сложными каменными головными уборами из материала, добытого в другой каменоломне; вероятно, они изображали красные тюрбаны островитян самого высокого положения
[776]. Добавлялись белые коралловые глаза; они наделяли статуи властным взглядом и придавали им видимость жизни. Время шло, и статуи становились все больше — явный признак соревновательной инфляции, которая поднимала цену сооружений. И вдруг, совершенно неожиданно, в разгар производства вся система рухнула. На платформах осталось около шестисот статуй и — словно для того, чтобы усугубить загадку, — еще сто пятьдесят лежат в каменоломне неоконченными, на разных стадиях производства. Ко времени появления первых европейских наблюдателей все это было уже покинуто, и, если платформы когда-то и были сценой ритуальной деятельности, никто эту деятельность не наблюдал и не оставил о ней записей.
Гордые монолиты, непочтительно брошенные, оставленные лежать в небрежении, и до сих пор не расшифрованные надписи, вопиющие с таблиц, кажутся реликтами века, к приходу первых европейцев уже минувшего. Грамотность и идеология — всегда жертвы Средневековья. Мы не можем восстановить обстоятельства, при которых начался «темный век» острова Пасхи. Ввиду его отдаленности причиной вряд ли могло стать вторжение извне. Хрупкое экологическое равновесие и ограниченные источники пищи делают самыми естественными объяснениями природные катастрофы, голод и социальную революцию — в любом сочетании. Когда-то в прошлом на острове жила элита наблюдателей за звездами, наслаждавшихся на пирах мясом черепах и дельфинов
[777]. Если таблицы ронгоронго — подлинно древние, для их изготовления необходим был один комплекс профессиональных навыков, для создания каменных статуй — другой. Свидетельства организации соперничающими группами масштабных работ как будто говорят о своеобразной целеустремленности, достигаемой с помощью принуждения. Заманчиво представить себе акт коллективного отказа от идеологии, смотревшей глазами статуй. Когда леса вырубили, птицы повывелись, а земледелие и ветры истощили почву, удовлетворять амбиции творцов статуй стало все труднее. Период возведения статуй длился примерно восемьсот лет. Удивительно не то, что исчезла элита, возглавлявшая это созидание, а то, что социальная структура, поддерживавшая это строительство, просуществовала так долго.
Гнездо ветров: Алеутские острова
Тому, что делали полинезийцы на юге Тихого океана, нашлась аналогия в северной части того же океана у алеутов. Их острова пользуются недоброй славой у моряков, вынужденных прибираться среди терзаемых бурями скал и заснеженных рифов. Для всех, кто не любит холод, мокрый снег и туман, не выносит страшных ураганных ветров, дующих в горах и истязающих море, местный климат становится настоящей пыткой. Перепад температур невелик, летом столбик термометра редко поднимается выше 50 градусов по Фаренгейту, зимой обычно держится в районе двадцати градусов. Природный комплекс — переменчивые скалы, действующие вулканы, ледяные горы, мили сверкающей окаменевшей лавы, а также отсутствие плодородной почвы — казалось, рассчитан на то, чтобы помешать любым попыткам человека поселиться здесь.
Даже сами жители островов относятся к своей родине неоднозначно: их легенды утверждают, что они пришли сюда из краев, где не бывает зимы и откуда их изгнала война. Однако острова не лишены привлекательности, которая сделала их родиной замечательно изобретательной древней культуры. Эта культура почти без изменений просуществовала тысячи лет; кое-где культурный слой под нынешними поселениями достигает двадцати пяти футов.
Алеутские острова протянулись в Тихом океане от Сибири до Аляски примерно вдоль пятьдесят второй и сорок третей параллелей; но по сравнению с негостеприимными материковыми землями они кажутся в высшей степени обитаемыми. Японское течение делает температуру относительно высокой. Противоположное течение приносит из Северного Ледовитого океана холодную воду, и это делает архипелаг местом встречи рыбы и китов, тюленей и морских львов, которые охотятся на рыбу: море вокруг Алеутских островов достаточно богато, чтобы прокормить прирожденных морских охотников; вероятно, во время первого контакта с русскими местное население достигало двадцати тысяч человек. Хотя земледелие здесь невозможно, у берегов растут съедобные водоросли, а на небольших участках, удобренных птичьим пометом, можно найти ягоды и травы. Они помогают сбалансировать рацион, обеспечиваемый морем, и составляют фармацевтическую основу знаменитой алеутской традиционной медицины. Когда в 1955 году Тэд Бэнкс с целью сбора образцов растительности прибыл на средний остров Атку и расположенный чуть западнее Умнак, вождь и старейшины показали ему, как собирать и готовить средства от мышечной боли, от ушибов, запора, внутреннего и внешнего кровотечения, боли в животе, боли в горле и одышки
[778].
