Мы стояли, качаясь на ветру, и держались друг за друга посреди отчаянного веселья. Высокий бледнокожий мужчина рядом со мной прокричал:
— Сэр, откуда вы?
— Из Англии! — крикнул я в ответ.
Эта информация, уносимая ветром, превращалась в слабый звук, когда он передавал ее соседям.
— А чтo привело вас сюда?
— Это!
Александр Фрейтер. В погоне за муссонами
[849]
Верхом на тайфуне: морская Япония
Даже сегодня большинство японцев живет там же, где они жили всегда, на узких берегах, за которыми возвышаются горы. Море, к которому они жмутся, предназначено для того, чтобы пользоваться им и бояться его, море без названия, хотя и обладающее своеобразным единством, система заливов и проливов между островами, обмывающая атлантическое побережье Японии от Токио до Кюсю. Эдмунд Блан-ден, чьи стихотворения свидетельствуют о необыкновенном для жителя Запада понимании Японии, почувствовал симбиоз суши и океана. Я пишу это, раскрыв один из его эксцентрических сонетов, написанный в 1953 году:
«О корабль, ветры вновь понесут тебя
В глубины моря».
Так древний поэт обратился
К морскому народу.
И сегодня, глядя на Японию,
каждый восхищающийся ею
Может вспомнить его строки;
Новый корабль готов покинуть причал —
Посмотри, как он светится!
Но по-прежнему океан, волна и течение
Таят свою загадку.
Ни один капитан не знает ответов на все вопросы;
Это необычное море.
Благословен будь корабль и все, что он несет,
Пусть попутный ветер сопровождает его
и его смелый экипаж
[850].
Хотя японцев не всегда считают таковыми, они подлинно морской народ, и всю историю Японии ее связи и значительная часть пищи зависели от капризных, непредсказуемых враждебных морей; выращивание риса в удаленных от моря районах всегда было очень трудоемким (см. выше, с. 316), с чем связало появление очень раннего кодекса «преступлений против неба»: уничтожение борозд, закапывание канав, посадка излишка ростков, напрасная трата воды в шлюзах
[851]. Вид Японии с птичьего полета, написанный в 1820 году Кенсаи Йочином, демонстрирует нам великий парадокс японской истории: морской народ, изолированный на много столетий. Ландшафт изображен так, как его видят с моря: самые заметные сооружения, храмы, высокие вершины и пригодные для стоянки гавани. Острова словно обступают залив, пытаясь заключить море в свои объятия, корабли качаются у берегов; картина подчеркивает интимную близость суши и моря.
В одной из древних японских легенд дочь богини моря дарит принцу Угасающий Огонь рыболовные крючки, богатство и победы, но в его снах превращается в дракона: извивающегося змея, в котором легко узнать волнуемый тайфуном океан, которому приходилось противостоять японским морякам
[852]. Во времена средневекового сёгуната политической осью Японии была так называемая «Дорога морского берега», связывавшая двор императора в Киото со штаб-квартирой сегуна в Камакуре
[853]. В знаменитом стихотворении на этом берегу волны смачивают рукава спящего пилигрима Джубутцу
[854]. В третьем столетии н. э. китайский сатирик высмеивает обычай японцев обеспечивать безопасность морского плавания, взяв с собой на борт святого человека:
Собравшись плыть по морю в Китай, они всегда находят человека, который не стрижет волос, не избавляется от блох, чья одежда всегда грязна, кто не ест мяса и не ложится с женщинами… Если путешествие проходит благополучно, этому человеку дарят рабов и сокровища. Но если кто-нибудь заболеет или вообще что-то пойдет неладно, его немедленно убивают, говоря, что он недобросовестно исполнял обеты
[855].
В конце IV и в начале V столетий протояпонское государство Ямато расширилось по морю за Кансаи, заняв соседние заливы и острова. Японский флот принимал участие в корейских войнах
[856]. Утверждали, что в VII веке у японцев был флот в четыреста кораблей
[857]. Море было также местом, откуда приходила культура: возделывание риса, металлургия, письмо, монетная система, буддизм, модель бюрократического устройства, провозглашение имперского статуса государства — все это пришло из Китая или Кореи. Скалистая лесистая местность вокруг святилища Окиносима, священная «плавучая гора» на морском пути в Корею — здесь везде полно сделанных по обету приношений с обоих берегов, это своего рода эпизодичная «хроника» контактов Японии с внешним миром с IV по IX века
[858]. Традиционный новогодний корабль регулярно пробуждает мир от ночи
[859]. Искусство юкио-е создало множество изображений кораблей, преследуемых морскими демонами или переживших бури и штили. И до сего дня, вероятно, самая известная японская картина изображает волну в то мгновение, когда она вот-вот обрушится потоками пены — знаменитая «Большая волна в Канагава» Хокусаи, выполненная около 1805 года
[860].
В дневнике, приписываемом неизвестной женщине, описано происходившее свыше тысячи лет назад полное опасностей и трудностей возвращение домой по морю. Женщина рассказывает о плавании в 936 году из префектуры Кочи на южном острове Сикоку — в залив Осаки. На карте это расстояние кажется совсем небольшим, но в Японской империи того времени это было путешествие с далекой границы, с отдаленного островного поста в столицу. Автор дневника называет себя женой возвращающегося губернатора провинции. «Мне говорили, что дневники — мужское дело, — пишет эта женщина. — Тем не менее я тоже пишу дневник, чтобы проверить, по силам ли это женщине».
