По мусульманскому озеру, к которому так стремился вождь Матака, успешно плавал Ибн-Баттута. Когда он вышел в море впервые — это было примерно в 1320-е годы, — он отказался занять предложенное ему место на корабле, перевозившем верблюдов: он был испуган, а верблюды, вечно жующие и толкающиеся, усиливали его страх. Он отплыл из Джидды на корабле, корпус которого был скреплен кокосовой тканью, прошпаклеван щепками фигового дерева и смазан бобровой струей и акульим жиром. Ветер оказался встречным, пассажиров мутило. Путь до Индийского океана был труден, со множеством отклонений от маршрута в Красном море и с длительными стоянками на обоих берегах, но наконец Ибн-Баттута достиг Адена, «порта купцов из Индии». Аден показался ему неинтересным, лишенным удобств, труднодостижимым с суши, лишенным воды — воду очень дорого продавали бедуины — и ужасно жарким. Однако город был так богат, что некоторые его жители владели всеми товарами большого корабля и действовали без партнеров.
Оттуда он добрался до Заилы на побережье Сомали: здесь жил чернокожие шииты, а «их город самый вонючий в мире… Причина вони в качестве рыбы и в крови верблюдов, которых они убивают прямо на улицах». Тем не менее Ибн-Баттута по-прежнему чувствовал, что находится в исламском мире. В Могадишу, куда он добрался через 15 дней плавания, его удивили неслыханные обычаи. Как ученый, он должен был еще до того, как найдет себе жилище, представиться султану. Язык был незнакомым, но образованные местные жители говорили и по-арабски. Тучность местных жителей так бросалась в глаза, что гость не раз это комментирует. Незнакомая пища застала его врасплох. Его угощали бананами, сваренными в молоке, и манго, которое он описывает как напоминающее яблоки с камешками. Однако все эти новшества его не тревожили, потому что и в этой цивилизации он чувствовал себя как дома.
То же смешанное ощущение преобладало, и когда он приплыл в Момбасу с ее восхитительными деревянными мечетями, куда заходили, помыв ноги. Южной точки своего плавания он достиг в Килве (см. выше, с. 402), где ислам оставался неизмененным, несмотря на отдаленность места. Столица «прекрасный город, один из лучше всего выстроенных». С язычниками на материке велись постоянные джихады. Из Килвы муссоны безостановочно донесли Ибн-Баттуту до Зафари на южном побережье Аравии, где жители кормили скот сушеными сардинами и поливали просо водой из глубоких колодцев. Жили они за счет поставки лошадей через море в Калькутту.
Плавая по этим морям, Ибн-Баттута время от времени мог испытывать негодование, столкнувшись с каким-нибудь нечистым обычаем или не соответствующим правилам ритуалом: в Мазире, например, жители неправильно забивали птицу. В Омане его шокировало почтение к убийце Али и неправильности в молитвенных обрядах. На Мальдивах, где жители «набожны и справедливы», он не мог помешать женщинам ходить с голой грудью, хотя местные власти оказали ему честь, провозгласив кади. Тем не менее единство мира, в котором мусульманин всегда чувствует себя среди своих, поразительно
[986].
Автор утверждает, что с южного берега Аравии отправился в Индию; но подробный рассказ есть только о предыдущем этапе плавания. На дальней стороне океана, где существовали огромные общины неверных, он мог безопасно и для себя, и для своих предубеждений перемещаться исключительно в мусульманских кругах; чувство превосходства его религии в нем укрепило наблюдение за варварскими обычаями индусов и в особенности посещение обряда самосожжения вдовы, где он потерял бы сознание, «если бы спутники не плеснули мне в лицо водой»
[987]. Величайшим чудом Индии, по его рассказу, был султан Дели Ибн-Туглук, «из всех людей самый склонный одаривать — и проливать кровь»
[988]. Этот правитель с его огромным аппетитом и необъяснимыми переменами настроения, который то покровительствовал автору, то угрожал ему, произвел на Ибн-Баттуту огромное впечатление. Однако в его описании нашлось место и обнадеживающим картинам: он перечисляет благочестивых людей и описывает большую мечеть Дели с ее минаретами с золотыми верхушками.
В описании путешествия дальше Дели рассказ Ибн-Баттуты становится ненадежным, появляется много стереотипных положений, а подлинное путешествие описывается очень бегло. Ибн-Баттута подвергался реальной опасности в мире все более многочисленных неверных; но куда бы он ни приплыл по океану, везде отыскивались мусульманские общины или просто мусульмане, которые спасали его от опасности, или его развлекали «прекрасные и добродетельные» шейхи. Даже в Китае он мог рассчитывать на дружбу и гостеприимство единоверцев, мог обняться и всплакнуть вместе с другими магрибинцами
[989]. Ислам стал первой мировой океанической цивилизацией. Позже в таком же процессе будут преодолены Атлантический и Тихий океаны, их соединят торговые маршруты. Океаны стали путями проникновения цивилизаций в новые среды; они также сводили соперничающие цивилизации, приводили их к взаимодействию, конфликтам и культурным обменам.
Океаны сыграли в истории цивилизаций большую, но не исключительную роль. Другие среды, едва пригодные для обитания или заселенные цивилизациями без больших амбиций, также относительно легко могли использоваться как пути связи: мы видели, как купцы и путники часто посещали пустыни и не пригодные к возделыванию степи, связывая противоположные концы Евразии и различные климатические зоны северной Африки (см. выше, с. 100–107, 133–140, 166–172). Океаны — как и положено самым обширным и труднопреодолимым поверхностям планеты — оказались последней завоеванной средой. Пока океаны не пересекли регулярные маршруты, некоторые цивилизации оставались буквально отрезанными от остальных. Существовало очень мало возможностей для взаимосвязи образов жизни в сопоставимых средах в разных концах света; вряд ли могла быть основана «новая Европа» в Австралии или под вершинами Южной Америки либо новая Африка на островах Карибского моря
[990]. У цивилизаций было относительно мало возможностей колонизировать незнакомые среды: не могло существовать ни Чайнатауна в Лондоне или в Сан-Франциско, ни японских сельскохозяйственных колоний в Бразилии, ни каучуковых плантаций в Малайе, ни пианино в Боготе. И бесперспективной навсегда осталась бы все еще нереализованная мечта (или фантазия) о всемирной цивилизации, порожденной триумфами и компромиссами в ходе обмена влияниями по охватывающим весь мир маршрутам.
Раннее развитие Индийского океана
Этот процесс, где бы ни начался, занимал много времени, но быстрее всего он шел в Индийском океане. Раннее развитие Индийского океана как зоны дальнего мореплавания и культурных обменов — один из самых интересных исторических фактов; он невероятно важен и, если задуматься, загадочен; тем не менее в существующей литературе он едва замечен, тем более объяснен. Только если сопоставить условия плавания в Индийском океане с теми, что существуют повсюду в других местах, становится очевидна исключительная роль этого океана в истории. Ибо именно здесь, вероятно, началось плавание по морю на дальние расстояния. Здесь миф наделил Будду подвигами мореплавания (см. выше, с. 492), и здесь принц Манохара, как утверждают, нанес на карту свое путешествие из Индии к легендарной горе Срикунджа на восемьсот лет раньше, чем появились первые морские карты на западе. Легендарный персидский кораблестроитель Джамшид, как говорят, пересекал «воды и стремительно переходил из области в область»
[991]. Эти легенды отражают реальность: раннее начало долгих плаваний и культурные обмены на всем протяжении этой части мира.
