К слову сказать, Черчилль, похоже, забыл или пренебрег этой более ранней историей, когда в комментарии Трумэну от 18 апреля 1945 года, поддерживая отсрочку отвода американских и британских войск с линии фронта в свои зоны, заметил: „Оккупационные зоны были довольно поспешно определены в Квебеке, когда еще ничто не предвещало столь мощного вторжения войск генерала Эйзенхауэра в Германию“. Фактически американцы уже в Квебеке согласились с тем, о чем позже договорились британцы и русские.
Впоследствии была внесена поправка в договор о границе между восточной и западной зонами. Мекленбург попадал в восточную зону, а Шлезвиг-Гольштейн в северо-западную.
Но Рузвельт по-прежнему хотел получить северо-западную зону. Уинант на текущих встречах Европейской консультативной комиссии настойчиво протестовал против этого требования. В начале августа Стеттиниус предложил президенту принять южную зону, если британцы рассеют наши тревоги: во-первых, пообещают, если потребуется, оккупировать Францию, Италию и Балканы; во-вторых. позволят нашим войскам пользоваться портами на севере Германии и Нидерландов. Президент, находившийся на Тихом океане, ответил Уинанту, что ждет, когда уступит Черчилль. Он снова сказал: „Существенно, что американские оккупационные части не будут иметь никакой ответственности в Южной Европе и будут в кратчайшие сроки выведены оттуда“.
Он также заметил, что не понимает, почему необходимо обсуждать эту тему с русскими, ведь они согласились поддерживать порядок в той части Германии, которую захотят контролировать.
Давление на президента стало более интенсивным. От него требовали пойти на компромисс. Эйзенхауэр и Стимсон советовали ему немедленно заключить соглашение, потому что наши части уже находились в Германии. Однако он продолжал упорствовать и дошел до последовавшего спора с американскими и британскими военными советниками в Квебеке в середине сентября. Затем он уступил, согласившись на отведение американцам юго-западной зоны, а британцам – северо-западной. Линия раздела между этими двумя зонами изменилась, и в британскую зону теперь входили регион Саара и район западнее Рейна. Порты Бремен и Бремерхафен, ранее находившиеся в британской зоне, попадали под контроль американцев, и американцы получили полную свободу прохода в американскую зону, а также в эти порты и обратно.
Может быть, не стоит гадать, что заставило президента уступить. Вероятно, он просто прислушался к советам. Или, возможно, увидев поведение французского народа и его принятие де Голля, перестал бояться гражданской войны во Франции. А может быть (такого мнения придерживался глава департамента финансов. вернувшийся с Квебекской конференции), просто „президент хотел'. чтобы британцы владели Руром и Сааром, намереваясь проводить политику [промышленного уничтожения], обозначенную в меморандуме, подписанном Черчиллем и им самим“.
Берлин располагался в советской зоне. Но с самого начала было решено, что он будет отдельным субъектом юрисдикции, занимаемым войсками трех стран и под их совместным управлением.
И британские, и советские предложения в Европейскую консультативную комиссию гарантировали это. Но дискуссия об урегулировании, особенно о способах обеспечения американцам и британцам доступа в Берлин из их зон через советскую зону, повисла в воздухе, так как Уинант не знал, как поступить. По новой схеме разделения на зоны, переданной ему из Вашингтона, все три клинообразные зоны встречались в Берлине, и все трое союзников имели доступ в город через собственную зону. Но после того как его уполномочили отказаться от этой схемы и принять британо-советское предложение о границе между западной и восточной зонами, вопрос о доступе в Берлин повис в воздухе. Обсуждение темы доступа в Берлин было отложено из-за разногласий между нами и русскими по вопросу, следует ли утверждать отдельные зоны оккупации в Берлине до вступления в город. Объединенный комитет начальников штабов хотел подождать до взятия города и предоставить решить вопрос на месте национальным командующим, которые будут знать возможности для сообщения, размещения войск и поддержания порядка. Но русские отказались принять основу совместного управления, если предварительно не будет заключено соглашение о зонах ответственности. Прошли многие месяцы прежде, чем американцы уступили, и это отсрочило обсуждение военными вопроса о транзитном соглашении до 1945 года.
Как бы то ни было, приехав в мае в Вашингтон, посол сообщил отделу по гражданским делам Военного департамента, что он бы хотел „…предложить [Европейской консультативной комиссии] подробные условия, обеспечивающие американцам безопасный доступ [в Берлин] по главному шоссе, железной дороге или воздуху“. Он был уверен: при наличии конкретных предложений в Европейской консультативной комиссии договорятся без особых трудностей, поскольку советский представитель неоднократно настаивал, что устроить транзит через советскую зону в Берлин будет несложно, и присутствие американских и британских войск в Берлине, „безусловно“, обеспечит все средства для доступа».
Об этом рассказывал Филипп Мосли, с июня 1944 года служивший главным советником и заместителем Уинанта в Европейской консультативной комиссии и досконально знавший все материалы. Так, генерал Лусиус Клей (который позже был главнокомандующим американской зоны в Германии и американским представителем в Контрольной комиссии), похоже, ошибался, упрекая Уинанта в упущении; он писал: «…оно было не случайным, и мистер Мэрфи [политический советник генерала Эйзенхауэра] обсуждал его с нашим представителем в Европейской консультативной комиссии. Посол Уинант полагал, будто право быть в Берлине влечет за собой право доступа и что обсуждение данного спорного вопроса в связи с соглашением только усложнит его. Он чувствовал, что это возбудит подозрения Советского Союза и осложнит достижение взаимопонимания».
Но отдел по гражданским делам не хотел включать подобную статью в соглашение о зонах оккупации. Он считал невозможным предвидеть, какие железные и автомобильные дороги понадобятся и что после войны окажется полезным, а что придется уничтожить. Поэтому отдел настаивал, чтобы, когда придет время, задача урегулирования была возложена на командующих. Узнав точку зрения влиятельных военных, Уинант больше не поднимал этот вопрос.
Когда в сентябре в Квебеке Рузвельт, Черчилль и Объединенный комитет пересмотрели набросок предложенного соглашения по зонам, никто из них, похоже, не подумал о праве доступа в Берлин. О нем, вероятно, вспоминали только в связи с передвижением вооруженных сил, которые будут располагаться в Берлине. Никто не задумался о нуждах жителей Берлина и о необходимости делать обширные поставки из западных зон.
Пытаясь выработать систему соглашений, союзники столкнулись с серьезными трудностями при решении следующих вопросов:
1) что делать с экономической структурой Германии;
2) как относиться к экономическому положению и проблемам немецкого народа после войны.
Эти вопросы, внешне связанные с вопросом репараций, на самом деле были гораздо глубже.
Немецкие наземные силы и авиация, покорившие Европу, опирались на крупную специализированную промышленность. Какие отрасли Германии будет позволено сохранить и развивать? Определяя политику по этому вопросу и по вопросу о репарациях, следует ли победителям думать, как будут жить немцы после капитуляции? Стоит ли победителям воздержаться от действий или требований, которые осложнили бы немцам получение пищи и крова, или даже при необходимости помогать им? Следует ли победителям заставить немцев поделиться со своими жертвами всем, чем могут, оставив себе самый минимум?
