Всех обрадовало это заявление. В Ялте, сказал президент, сделан великий шаг вперед, который будут приветствовать все народы мира. Премьер-министр поблагодарил за поступок, который принесет всем нациям радость и облегчение.
После того как было принято предложение по голосованию в Совете Безопасности, Молотов попросил быстро обсудить требование, выдвинутое в Думбартон-Окс о принятии в новую организацию всех или некоторых республик, входящих в Союз Советских Социалистических Республик, на правах самостоятельных членов с получением мест в ассамблее. Он уточнил, что теперь просит, чтобы были приняты не все шестнадцать республик, а по меньшей мере только три: Украина, Белоруссия и Литва. Требование он оправдал сравнением с числом голосов в ассамблее, которое будут иметь члены Британского Содружества, размером этих советских республик, ролью, которые они сыграли в войне, и тем обстоятельством, что по недавно исправленной советской конституции им предоставлено право поддержания независимых отношений с иностранными правительствами.
Президент лишь сказал, что он рассматривал этот вопрос как один из многих, касающихся принятия стран, пока не являющихся членами Объединенных Наций, и его еще должны рассмотреть министры иностранных дел. Черчилль заявил, что, помня о роли. которую британские доминионы добровольно сыграли в войне, он понимает требование Советского Союза, но попросил время, чтобы посоветоваться с Лондоном прежде, чем выразить более определенное мнение.
В результате дискуссии министров иностранных дел 10 февраля ими был составлен отчет, который утвердили главы государств, где один из пунктов гласил: «Конференция [то есть Учредительная конференция] определит список самостоятельных членов организации. На этом этапе делегаты от Соединенного Королевства и Соединенных Штатов Америки предложат принять в качестве самостоятельных членов две советские социалистические республики».
Президента убедили, что это не только не нанесет никакого вреда, а, напротив, сможет привести к более надежному сотрудничеству Советского Союза с другими странами Объединенных Наций. Но, согласившись с этим, Рузвельт, без обсуждений со Сталиным, ясно намекнул, что прекрасно понимает: за новой формулировкой скрывается отход от согласованных стандартов. Вопрос, сказал он, заключается не в принятии новых стран в Организацию Объединенных Наций, а о предоставлении одной из великих держав трех голосов в ассамблее вместо одного. Позже, вечером 10 февраля, он увидел некоторых своих американских коллег очень расстроенными возможным недовольством, которое может вызвать у них на родине этот компромисс. Бирнс, бывший член сената, волновался, вспоминая, как Рузвельт посмеивался над требованием Советского Союза во время беседы с членами Комитета по международным отношениям сената перед отъездом в Ялту. Он и Эдвард Флинн, лидер демократической организации в Нью-Йорке, даже боялись подумать, как поведут себя ирландцы в больших западных городах, узнав о соглашении, согласно которому члены Британского Сообщества будут иметь в ассамблее шесть голосов, СССР – три голоса, а Соединенные Штаты только один. Поэтому, чтобы иметь возможность успокоить народ Соединенных Штатов, президент написал письмо Сталину. Он объяснил, что согласие, которое он дал, может вызвать политические беспорядки в его стране. Чтобы заставить американский народ и конгресс поддержать его согласие, ему придется просить о дополнительных голосах для Соединенных Штатов. Тот же вопрос он задал и Черчиллю. Оба тотчас же ответили, что не возражают и, если понадобится, помогут это осуществить.
Вопрос о включении в хартию условий опеки, осуществляемой Организацией Объединенных Наций, был улажен в том же духе дружеского компромисса.
Рузвельт все время оставался верным своему принципу и одобрил усилие, предпринятое в Ялте для того, чтобы, по крайней мере, гарантировать идее политическую поддержку. Стеттиниус 9 февраля предложил, чтобы в приглашениях на Учредительное собрание, посланных министрам иностранных дел, в одном из параграфов было записано: «Вышеназванные правительства договорились, что, по их мнению, на предстоящей конференции желательно обсудить включение в будущую хартию положений, касающихся территориальной опеки и зависимых регионов». Но Идеи не согласился с этим, а Молотов казался безразличным.
Когда вопрос был вынесен на рассмотрение трех глав государств, Черчилль выступил с резким комментарием, назвав это предложение «замаскированной дубиной, занесенной над Британской империей». Можно смело сделать вывод, что он имел в виду не только именно это предложение, но и весь поток призывов вырваться на свободу, обращенный к народам, живущим под контролем Британской империи. Он заявил, что ни при каких обстоятельствах он не согласится, чтобы сорок или пятьдесят наций решали вопрос о существовании Британской империи. Учитывая заслуги империи во время войны, пока он остается премьер-министром, он не допустит, чтобы это предложение коснулось хоть одного клочка британской территории, как и того, чтобы представитель Великобритании отправился на конференцию, где будет посажен на скамью подсудимых и ему придется доказывать свое право жить в мире, который пытается спасти Британская империя.
Как бы ранее президент ни собирался поступить с Гонконгом и другими британскими и французскими аванпостами, сейчас он боялся рисковать проектом Организации Объединенных Наций, затевая ссору с премьер-министром. Он выслушал Черчилля и попросил Стеттиниуса дать успокаивающие объяснения, что тот и сделал. Президент объяснил, что не имел в виду Британскую империю. Речь идет только о зависимых регионах, которые будут освобождены из-под вражеского контроля, например тихоокеанские острова.
Черчилль успокоился, но выразил желание, чтобы в документе было ясно записано, что это предложение не относится к Британской империи. Британское правительство, продолжил он, не собирается распространять свою власть на новые земли, но не возражает против обсуждения вопроса о возможной опеке над территориями, которые будут очищены от врага. Как, спросил он Сталина. чувствовал бы себя тот, если бы Крым предложили сделать международным курортом? Маршал учтиво ответил, что будет рад сделать Крым местом встреч глав трех держав.
На заключительном этапе составления документа было лишь оговорено, что пять правительств, имеющих постоянные места в Совете Безопасности, перед конференцией Организации Объединенных Наций, на которой должен быть обсужден вопрос обеспечения механизма опеки, должны обязательно провести предварительное совещание. Однако следовало понимать, что такая опека могла быть применена только: к подмандатным территориям Лиги Наций, к территориям, отнятым у противника во время все еще идущей войны, и к территориям, которые добровольно захотят подвергнуться опеке.
Таким образом, все вопросы, стоявшие на пути созыва конференции, на которой предстояло составить и утвердить Хартию Организации Безопасности, могли быть решены. Американское правительство предложило провести ее не позднее апреля в Соединенных Штатах. Возражений не последовало. Тут же был одобрен текст приглашений, а также назначено время и место проведения конференции: 25 апреля, Сан-Франциско.
Конец конференции был слишком поспешным. Сталин, узнав, когда президент планирует уезжать, усомнился, смогут ли они к этому времени должным образом завершить работу. Рузвельт ответил, что, хотя у него намечена встреча с тремя королями, если нужно, он останется еще на один день. Конференция уложилась в график ценой принятия неожиданных, порой двусмысленных решений по нерешенным вопросам, поручения некоторых вопросов министрам иностранных дел и работы редакторов день и ночь. без перерывов на еду.
