Через два дня увидели идущее навстречу судно. Просигналили флагами просьбу остановиться. Транспорт развернулся в дрейф. К нему на ялике отправился Демидов узнать, нет ли каких новостей из Европы. Марсовые убрали паруса. Всё равно надо было ждать «Мирный».
Глядя вслед удалявшемуся ялику, Фаддей подумал, не пора ли мичмана производить в лейтенанты. Такая власть начальнику экспедиции была дана, как и когда-то Крузенштерну, который во время плавания присвоил Беллинсгаузену звание лейтенанта. Но это произошло через семь лет службы мичманом, как предписывал петровский Морской устав. А Митя выпустился из Корпуса в 1815 году и только шестой год носит мичманские звёздочки. Пусть подождёт, если не совершит чего-либо геройского в этом плавании.
Через час Демидов вернулся. Он доложил, что судно «Фаворит» принадлежит купцу из Калькутты, неделю назад оно вышло из Порт-Джексона и направляется в Батавию, далее — в Индию.
— А о России не спросил?
— Как же не спросил, — даже обиделся Митя. — О ней, родимой, был первый вопрос. Только англичанин пожал плечами, давая понять, что до русских ему мало дела...
8 сентября ветер стал крепчать, и пришлось лавировать у Нового Южного Уэльса двое суток. Ночью был виден маяк, который раньше осматривали с губернатором Макуари. С рассветом лоцман не явился. Капитан рискнул войти в залив самостоятельно, благо фарватер запомнил. Лоцман приехал, когда шлюп находился в горловине. «Восток» встал на якорь в том же месте, что и при первом посещении. Тут же прибыл капитан Пайпер, обнялись по-братски и лишь потом стали производить салюты выстрел за выстрел.
Джон вручил газеты, новые инструкции из Адмиралтейства, частные письма морякам. Одно письмо для Фаддея послал российский министр в Бразилии Тойл фон Сераскеркен. Он сообщал об открытии неким Уильямом Смитом Южных Шетландских островов и называл координаты к югу от Огненной Земли, высказывал пожелание обследовать их.
«Ну до них ещё надо добраться», — подумал Фаддей.
Лачлин Макуари встретил гостя с той же радостью, как и раньше, расспросил о плавании в тропики, о нуждах.
Ремонтировались, проверяли астрономические приборы, заготавливали дрова на знакомом северном берегу, прозванном сиднейцами мысом Русских
[54]. Только в этот раз степс и бушприт по настоянию губернатора делали английские плотники под наблюдением портового корабельного мастера. Они делали замеры, тесали дерево, подправляли, крепили... Работали неторопливо, с долгими обязательными ленчами. Но когда закончили, Беллинсгаузен не нашёл ни малейшего изъяна. Новые степс и бушприт были изготовлены мастерски.
Наши плотники вдоль шкафутов соорудили продолговатые хлева, подгоняя доски так плотно, чтобы ни дождь, ни снег, ни морская вода в них не могли попасть.
Как и прежде, офицеров приглашали на общественные и частные вечера. Немало женских сердец замирало при виде подтянутых, галантных русских моряков в чёрных мундирах с позолоченными эполетами и пуговицами. Глядя на лихо кружащихся в танце своих молодцов, на порозовевших от волнения дам и девиц, Фаддей думал, что и самому как-то надо устраиваться, не век же одному куковать. Он всё чаще стал задумываться о женитьбе после того, как окончит поход. Кронштадт — город маленький, хоть и казарменно многолюдный. Почти все офицеры — и строевые морские, и армейские — знали друг друга, встречались в своём клубе. Друг Пётр Михайлович Рожнов, старожил Кронштадта, познакомил его однажды с секунд-майором Дмитрием Федосеевичем Байковым, командиром сапёрного батальона, который строил казённые дома. Это произошло как раз в то время, когда Фаддей приехал с Чёрного моря готовить поход к Южному полюсу. У Дмитрия Федосеевича была в Великолукском уезде деревенька Бурёхино, и он всё звал туда в гости. Перед самым отплытием в кругосветку в толпе провожавших Фаддей увидел майора с девочкой лет десяти-одиннадцати. И что с ним случилось в ту секунду, он так и не понял. Он почувствовал в сердце ощутимый толчок. Нечто потустороннее, божественное заставило ещё раз взглянуть на девочку-подростка в белом платье и шляпке с ленточками, из-под которой выбивались пепельные кудряшки. Лицо кругленькое, как блинчик, безмятежное, розовенькое; глаза молочно-голубые, широко распахнутые, ротик белозубый... В тот миг, когда их взгляды встретились, девочка вдруг перестала махать букетиком цветов и виновато опустила глаза. Это мгновение отпечаталось в памяти и нет-нет да и возникало перед ним, чаще перед сном после молитвы. Знал Фаддей — не ровня они, тридцать лет разницы. Но что же заставляло его всё чаще вспоминать эту лучистую девочку?..
Из ресторации или буфетов всегда нёсся шум. Там пировали красно-мундирные офицеры полка «Новый Южный Уэльс» и с ними двое русских с «Мирного» — лейтенант Анненков и мичман Новосильский. Мичман ещё в первом посещении Порт-Джексона подружился с лейтенантом Блюифильдом, который несмотря на юный возраст, успел повоевать с французами в Испании и восхищал всех своим потрясающим умением пить. На каждый тост он отвечал тостом. Остальные офицеры пили лёгкое вино, а Блюифильд наливал в бокал чистый джин и разом опрокидывал, причём почти не пьянел.
В полночь балы и пирушки заканчивались. Моряки садились на гребные катера и разъезжались по шлюпам, а англичане разбредались по квартирам и казармам. Сидней был невелик, до окраин доходили за полчаса.
30 октября Завадовский доложил, что шлюп вооружён совершенно, рангоут в порядке, можно отправляться в путь. Нанесли прощальные визиты начальникам и горожанам, с которыми познакомились и близко сошлись. Перевезли обсерваторию, мастерские, скот и птицу. Кроме кур, уток, баранов главный снабженец Брукс доставил сорок шесть свиней. В воскресенье 31 октября с приездом лоцмана снялись с якоря, но, увидев спешившего к «Востоку» командира порта, Беллинсгаузен застопорил ход. Джон Пайпер, как и Лачлин Макуари, делал всё возможное для русских. Грустно простившись с ним, отдав крепости салют, Фаддей приказал наполнить паруса. Не без сожаления оставляли русские моряки гостеприимный и благодатный край.
4
Как и полгода назад при выходе из залива, океан встретил суровым штормом. Через неделю он стих, и шлюпы огласились звуками животных и птиц, подобно Ноеву ковчегу: блеяли овцы, хрюкали свиньи, кричали на все лады птицы, а домашние попугаи со скрипучим клёкотом выливали на прохожих английские непристойности. Кенгуру, подарок Пайпера, ручной и чистоплотный, носился по палубам и забавлял матросов разными ужимками.
— Не шлюп, а зверинец! — деланно негодовал Мишка, ему поручил Фаддей общий присмотр за живностью.
В воскресенье 7 ноября к обеду приехал Лазарев. Беллинсгаузен объявил ему, что намерен вести экспедицию в сторону Новой Зеландии.
— А инструкция? — насторожился Михаил Петрович.
— Инструкция составлялась по картам и в тёплых кабинетах.
— Надеюсь, вы объясните причину.
— Обязательно. Сей курс отвлечёт нас на восток по причине господствующих здесь западных ветров, приблизит к путям капитана Кука. Стоит ли торить по проторённому?
