Этот остров и был назвал именем Петра I.
Проплывая далее на восток, Фаддей по изменению цвета морской воды от синеватого к тёмно-зелёному предположил, что снова приближается к какой-то земле. В безоблачный день 17 января 1821 года взору мореплавателей открылся гористый берег, терявшийся за горизонтом. Беллинсгаузен присвоил ему имя Александра I.
«Я называю обретение сие берегом потому, что отдалённость другого конца исчезла за предел зрения нашего, — выводило перо капитана. — Сей берег покрыт снегом, но осыпи на горах и крупные скалы не имели снега. Внезапная перемена цвета на поверхности моря подаёт мысль, что берег обширен или, по крайней мере, состоит не из той только части, которая находилась перед глазами нашими».
Поразмыслив, Фаддей добавил к своей осторожной мысли о существовании материка более решительное суждение: «Огромные льды, которые по мере близости к Южному полюсу поднимаются в отлогие горы, называю я матерыми, предполагая, что когда в самый лучший ясный день морозу бывает 4°, тогда далее к югу стужа, конечно, не уменьшается, и потому заключаю, что сей лёд и идёт через полюс и должен быть неподвижен, касаясь местами мелководий или островов, подобных острову Петра I, которые, несомненно, находятся в больших южных широтах и принадлежат также к берегу...»
Задачу, поставленную перед экспедицией царём и Адмиралтейством, проникнуть по возможности как можно далее к югу Беллинсгаузен посчитал выполненной. Никто до него ещё не проникал в те широты, не бывал в местах, где не ступала нога человека.
Он вспомнил о своих помощниках — офицерах Симонове, Михайлове, Берхе. Они делали своё дело с истинным старанием и прилежностью. Им помогали штурманы и унтер-офицеры всех служб, а матросы тянули всю черновую работу. Думая о них, Фаддей всё больше и больше утверждался в мысли, что в душе русского человека есть черта особой, скрытой самоотверженности. Такого подвига никто не оценит. Подвиг лежит под спудом личности, он невидим. Но это — величайшая сила жизни. Это она в Мессине удивляла итальянцев, руководила Бородинским сражением, вела ополчение за Мининым, спасала в который раз Россию и Европу. До конфуза скромная, неказистая русская натура творила чудеса, претерпевала все неудобства и беды, она не страшилась смерти.
9
Через полтора месяца хода через Атлантику с салинга усмотрели берег острова Святой Марии в группе Азорских островов. При свежем западном ветре повернули прямо на восток к Лиссабону. Через неделю показался мыс Рок. Хоть и далеко ещё было до дома, но европейский берег вселял надежду — до родины можно было дойти и пешком.
Приехал лоцман-португалец в грязном камзоле и красной феске. Голову он нёс, как знамя, напустив на себя важность.
— Как вы встречали короля? — спросил его барон Тойль.
— Какого короля? — вопросом на вопрос ответил лоцман.
— Вашего короля из Бразилии — Хуана VI.
— А разве он захотел вернуться в Португалию? — опешил лоцман.
— Он вышел неделей раньше нас.
— Нет, мы ничего о нём не слыхали.
— Может, задержался в Азорах? — предположил Беллинсгаузен.
— Скорее всего, — согласился фон Сераскеркен, с тревогой подумав, не случилось ли с эскадрой беды.
Большим фарватером шлюпы прошли между крепостями Сан-Жульен и Бужио. С башни Белем в рупор по-португальски спрашивали, откуда идут русские корабли, есть ли больные? Лоцман отвечал, но не столь уверенно, чтобы убедить стражников в полной безопасности. С крепости потребовали положить якоря. Пришлось Беллинсгаузену посылать лейтенанта Торнсона с объяснениями. Скорее из любопытства, нежели по служебным обязанностям, на «Восток» наехало много разных чиновников. Исключение составляли лишь российский генеральный консул статский советник Борелли и командир Белемской крепости. Беллинсгаузен объявил, что король с эскадрой прибудет вот-вот. Новость привела всех в волнение.
Главный чиновник порта потребовал от капитанов письменных рапортов о состоянии шлюпов и здоровье команды. Когда он их получил, то сказал, что теперь все могут ездить на берег когда и куда угодно. Вместе с консулом Борелли отправился в город и барон Тойль.
Приятный пассажир, датский посланник Даль-Борго пригласил на обед офицеров «Мирного» в лучший ресторан Лиссабона. Они пришли ранее назначенного часа и застали хозяина в больших хлопотах. Вечером отправлялся пакетбот в Копенгаген, и он спешил написать депеши. Чтобы не мешать ему, офицеры пошли погулять по городу. Построенный на впадинах и возвышенностях вокруг широкой реки Тежу, он имел вид весьма живописный. Романский собор, готический храм кармелитов, базилика Ла-Эштрела, средневековые дворцы примечательной архитектуры радовали глаз. После роскошного обеда вечером гуляли по аллеям публичного сада, играла музыка, били фонтаны, взвивались в небо ракеты. Создавалось впечатление вечного праздника.
На другой день «Восток» посетил морской министр Португалии с помощником капитана порта. Они объявили о своей готовности на всякое пособие из лиссабонского адмиралтейства. Затем появился лейтенант Эвальд Бойль с поздравлениями от капитана английского 44-пушечного фрегата «Ливия» сэра Бенджамена Дункена.
— У нас на «Открытии» ушёл в кругосветное плавание лейтенант Роман Платонович Бойль, выпускник Морского корпуса 1811 года. Случайно, не ваш родственник? — спросил Беллинсгаузен.
— Вполне возможно, — ответил англичанин по-русски. — Род Бойлей из Плимута весьма обширен. Многие из него служат на флотах разных стран. И Роман, судя по годам, мне ровесник. Однако такового не знаю.
Фаддей пригласил гостя отобедать. Разговевшись двумя рюмками рому, Эвальд разоткровенничался. Он сказал, что фрегат «Ливия» прикипел к португальцам со времён изгнания из страны французов, сменив больше дюжины команд.
— Старички из Адмиралтейства оставили здесь корабль не столько для защиты порта от неприятеля, сколько для присмотра за флотом португальским и внутренним положением. Вам, очевидно, известна история этого государства, но я напомню: четыре века здесь господствовали арабы, ваши татары угнетали Русь, кажется, меньше. В XII веке португальцы изгнали их, создали государство. Разбогатело оно в эпоху великих географических открытий, однако средневековый уклад, засилье невежества, бесчисленные войны с испанцами обескровили его. Тут не упустила лакомого куска наша Британия. Сейчас португальцы хотят ограничить королевскую власть, в обществе брожение, как случалось у нас во времена Оливера Кромвеля.
— В Бразилии мы видели нечто подобное, — произнёс Торнсон таким тоном, что неясно было, осуждает или одобряет ли он действия португальцев.
Беллинсгаузена же не интересовали политические страсти. Любые мятежи он относил к противозаконным вспышкам с непременным насилием, злодейством, кровопролитием, поэтому он не дал разгореться полемике, а переменил тему:
— Где вы выучили русский?
— У англичан вырабатываются неплохие способности к изучению других языков, поскольку Британия — страна колониальная, многоязычная.
