На брустверах разместили четырнадцать шестифунтовых орудий. С этих пор, а именно с 18 мая 1704 года, когда ещё шумела ледяная шуга, ворочались игольчатые заструги и рассыпались в прах под весенним теплом, форт окрестили крепостью, сначала назвали Кроншлоссом, а вскоре переименовали в более ёмкое и боевитое Кроншлот.
В первый гарнизон Пётр отрядил полк Тимофея Трейдена, ему же дал должность коменданта форта и наказал: «Содержать сию цитадель, с Божьей помощью, аще случится, до последнего человека... Если неприятель захочет пробиться мимо, не стрелять, когда подойдёт ближе. Стрельбою не спешить: но при выстрелянии последней пушки первая была бы паки готова, и ядер даром не тратить...» Словом, приказывал вести непрерывную прицельную стрельбу, прикрывая перекрёстным огнём южный фарватер. Северный же — извилистый и каменистый — считался непроходимым для судов.
Как и ожидалось, с чистой водой не замедлили появиться шведы. 9 июля 1704 года Трейден доносил коменданту Санкт-Петербурга Роману Брюсу: «Пришло к острову неприятельских судов с тридцать, да при них мелких не малое число...» Эскадра вице-адмирала де Пру с месяц осаждала крепость, высаживала десант, но взять её не смогла.
В январе 1705 года генерал Майдель пришёл из Финляндии с сильным отрядом через замерзший залив. Замыслил генерал смело. Ночью, в страшную стужу, хотели перебить русских как кур, но по «недогадливости проводника» сбились с дороги, долго блуждали по льду, продрогли до чёртиков, а когда вышли к Котлину, их уже не ждали.
Пётр поручил адмиралу Корнелию Крюйсу усилить оборону Котлина и Кроншлота. Крюйс передал приказание своему сыну «взметать» батарею на мысу южного берега — её прозвали «Ивановской», а Фёдору Толбухину — на западной косе, которая стала именоваться «Толбухинской». Кроме того, адмирал распорядился закрыть фарватер плавучими рогатками. Ох, нелегко давались солдатикам такие распоряжения. Орудия приходилось тащить по гатям в болотистом лесу, под комариный звон и духоту торфяной гнили.
4 июня 1705 года горизонт заслонили паруса шведского флота. Самонадеянный Карл XII послал семь линейных кораблей, шесть фрегатов и столько же вспомогательных судов. Фрегаты подошли к самым рогаткам и тут попали под меткий огонь батарей. Линейные корабли контр-адмирала Спарре устремились к косе. Под прикрытием своих орудий тучи шлюпок и ботов нацелились на самое, как им казалось, уязвимое место. Первая сотня рослых усатых гренадер побежала по мелководью с ружьями наперевес. Толбухин малость помешкал, подпустил поближе да и врезал картечью. Гренадеры в панике кинулись назад, опрокидывая лёгкие десантные судёнышки.
На другой день шведы подвергли русские батареи бешеному артиллерийскому огню. У русских было мало крупных орудий, ядра шестифунтовых пушек до цели не долетали. Шведские же бомбардирские корабли, стоя в глубине боевого порядка, хоть и редко, но доставали защитников крепости. Одна бомба упала на палубу галеры «Святой Пётр», но не взорвалась, зато другая попала в форт и «разорвалась таково, что весь Кроншлот затрясся», — доносил Крюйс.
Не добившись успеха, шведы отошли. Недостатки русской обороны стали видны даже рядовым защитникам. Мелкий калибр орудий — раз. Слабая защита косы — два. И нет никаких укреплений на северном берегу пятнадцатикилометрового в окружности острова. Так что шведы сохранили надежду взять Котлин.
Но и защитники крепости не мух ловили. Из Петербурга пришли большие пушки, мортиры и гаубицы. Их установили там, куда нацеливался неприятель. Вторая, Толбухинская, батарея могла теперь стрелять по южному и северному фарватерам.
Попытка овладеть крепостью 10 и 14 июля шведам не удалась. Тогда через три недели они начали решающий штурм. Двадцать четыре вымпела подошли к острову, полукругом охватили косу с севера, запада и юга. Канонада не смолкала пять часов. Русские солдаты укрывались от огня за камнями и в траншеях, а молодые канониры учились стрелять быстро и точно. В полдень к северному берегу косы ринулся десант — более полутора тысяч человек. Подойдя к мели, атакующие попрыгали со шлюпок в воду, но у самой косы глубина неожиданно увеличилась. Адмирал Анкаршерн, ломая пальцы, видел, как захлёбывались и тонули его солдаты. А кто выбирался на берег, тотчас попадал под ружейный и картечный огонь. В тот день шведы потеряли около тысячи человек. В плен сдались три капитана, четыре поручика и шестьдесят рядовых.
После этого побоища шведы уже не решались подходить к Котлину, поняв, что московиты на этом острове утвердились прочно и навсегда, как и их северная столица.
Теперь Крюйс мог приступить к более капитальному и долговременному строительству. На косе возвели крепостное укрепление в память Александра Невского — Александр-шанц, редут с сорока пушками.
Через два года на котлинском рейде состоялись торжества, до которых царь был всегда охоч. Фёдор Матвеевич удостаивался звания генерал-адмирала, на флагманском корабле впервые взвился флаг высшего командира военного флота России.
Потом начали готовиться к широкому наступлению по обоим берегам Финского залива. Тринадцатитысячный корпус Апраксина выступил из Кроншлота, прошёл по льду 130 километров и блокировал Выборг. Пётр, дождавшись полой воды, вывел флот. Следом за Выборгом сдались русским Ревель, Пернов, Рига, укрепления Моонзундских островов, в том числе Аренсбург на Эзеле, где учился до Корпуса будущий мореплаватель Беллинсгаузен.
В Кроншлоте начали строить гавань. Несколько лет солдаты, пленные шведы, взятые под Полтавой и в других боях, работные люди из всех губерний добывали камень и глину, возводили стенки для гавани, строили дома и казармы.
После Гангутского сражения в 1714 году к Кроншлоту вместе с победителями пришли десять трофейных судов со 116 орудиями и пленными матросами. Стройка пошла успешнее. Сдали Котлинскую гавань. Но в ней могло размещаться не более сорока кораблей. А Пётр хотел держать у острова весь военный флот и купеческие корабли. Он начертил новый проект просторных гаваней. Для строительства велел послать из губерний рабочих и губернаторов для присмотра за ними. Такого новшества не делалось даже при возведении столицы.
Гигантская работа по реконструкции Кроншлота и сооружению гаваней делалась споро, голодно, кроваво. Появлялись мастерские, эллинги, доки, каменные дома, стенки Средней гавани.
Вскоре Пётр объявил ещё об одном проекте, который поразил даже много перевидевших его помощников. Он задумал разделить остров поперёк каналом, а восточнее в том же направлении провести другой. Перпендикулярно — третий, от западной оконечности острова. И наконец, четвёртый — почти на пятьсот метров севернее третьего. Таким манером на западе он должен был достигнуть моря, на востоке соединиться со вторым каналом. Копались они так широко, чтобы по ним свободно проходили самые большие корабли.
В 1719 году начали рыть первый канал. Он должен был стать и доком. Работали зимой и летом. Землёй, которую выбрасывали тысячи лопат, засыпали мелководье вдоль берега тогдашней гавани. Большое пространство с глубиной от семи до трёх футов годилось для стоянки крупных судов. Его отвоевали у моря, как голландцы, но те потратили на благоустройство своей земли века, русским же отводились считанные годы.
