Под Кульмом союзники захватили двенадцать тысяч пленных, восемьдесят четыре орудия и весь обоз. Здесь впервые после смерти Кутузова французы потерпели поражение. «Кульмские Фермопилы», как стали называть это сражение, изменили весь ход войны. Наполеон уже никогда не одерживал крупных побед, его империя покатилась к краху.
Гвардейский экипаж удостоился наравне со старейшим в русской гвардии Преображенским полком высшей боевой награды — Георгиевского знамени.
Отличился он и при взятии Парижа. Простояв здесь два месяца, моряки в конце мая 1814 года перешли в Гавр. Оттуда на фрегате «Архипелаг» из эскадры адмирала Тета возвратились в Кронштадт, после чего торжественно вошли в столицу через только что построенные у Нарвской заставы деревянные Триумфальные ворота, впоследствии заменённые каменными.
Закончилась Отечественная война и освободительные походы. Нарушителя спокойствия услали на скалистый остров Святой Елены. Начали делить лавры, кому — заслуженно, кому — нет. Стали искать виновных в неудачах, особенно в самый кровавый 1812 год. Виноватым оказался Барклай. Его обвинили в бездарности, опрометчивом отходе от Смоленска, где он мог бы дать настоящее сражение и не пустить неприятеля в Москву, забыв при этом о его роли в Бородинской битве, где он, по свидетельству очевидцев, сам искал смерти. В его карету с криками «изменник», «предатель» бросали камни, когда его, больного и обескураженного, везли во Владимир. Но всё же и здесь восторжествовала истина — после окончания наполеоновских войн отважного полководца удостоили чина генерал-фельдмаршала, возвели в княжеское достоинство, осыпали потоком наград. Александр I пожаловал Барклаю высший орден империи — Георгия Победоносца. Австрийский Франц I — Командорский крест Марии-Терезии, Людовик XVIII — орден Почётного легиона, шведский король Карл XIII — орден Меча, прусский король Фридрих Вильгельм III — орден Красного и Чёрного орла, принц-регент Великобритании — орден Бани и шпагу, украшенную бриллиантами...
Труднее всех было оправдаться Павлу Васильевичу Чичагову, после поста морского министра командующему Дунайской армией. В мае 1812 года он принял этот пост от генерала от инфантерии Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова. С началом нашествия эта армия двинулась к району военных действий и успешно сражалась. Когда же после поражения Наполеона под Малоярославцем французы отступали по разорённой Смоленской дороге и Кутузов решил окружить главные французские войска в районе реки Березины, Чичагов промахнулся. Готовясь к встрече с неприятелем, он отдал приказ, где говорилось: «Наполеонова армия в бегстве; виновник бедствий в Европе с ней. Мы находимся на путях его. Легко может, что Всевышнему будет угодно прекратить гнев свой, предав его нам. Посему желаю, чтобы приметы сего человека были всем известны. Он росту малого, плотен, бледен, шея короткая и толстая, голова большая, волосы чёрные. Для вящей же надёжности ловить и приводить ко мне всех низкорослых. Я не говорю о награде за сего пленника. Известные щедрости монарха нашего за сие отсутствуют».
Корпус генерала Витгенштейна навис над противником с севера и закрыл ему в этом направлении все пути. Чичагов занял Борисов и правый берег реки, перекрыв французам дорогу на запад и юго-запад. Донцы атамана Платова теснили Наполеона с востока. Получился своеобразный мешок, куда Кутузов загонял остатки французской армии. Казалось, император французов обречён и неминуемо попадёт в плен.
Однако Бонапарту удалось перехитрить Чичагова. Французы ловко внушили «сухопутному адмиралу» мысль, что «великая армия» собирается переходить реку ниже Борисова. На глазах Чичагова они провели манёвр: в ложном направлении двинули свои войска, обозы, строительные материалы, понтоны. А в это время у деревни Студёнки круглые сутки наводили истинную переправу. По мосту, построенному первым, прошёл корпус Удино. После устройства сапёрами второго моста к нему направилась гвардейская артиллерия, ночью прошли войска Нея и «Молодая гвардия». На другой день Березину форсировали «Старая гвардия» вместе с Наполеоном и остатки корпусов Богарне, Даву, Жюно. На левом берегу остался корпус Виктора.
Когда русские обнаружили место настоящей переправы, они стремительно атаковали отставших от «великой армии». Наполеон велел поджечь мосты. Солдаты пытались перейти реку по зыбкому льду и гибли в холодной воде. Иные бросались вплавь, но тонули или замерзали. Кто-то, обезумев, кидался в огонь, пожиравший переправу, и сгорал заживо.
Так Наполеон вырвался из окружения и избежал полного разгрома. Раздосадованное русское командование обвинило в неудаче Чичагова.
Как бы в оправдание своего промаха, Чичагов умело и энергично действовал в Восточной Пруссии, освободил немало городов, разгромил корпус Макдональда, но в феврале 1813 года серьёзно заболел. На его место Кутузов прислал Барклая-де-Толли.
Однако люди реже замечают достоинства и не прощают ошибок. Современники неудачу при Березине приписали «сухопутному адмиралу», Чичагов стал героем едкой басни Крылова «Щука и кот»:
Беда, коль пироги начнёт печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник,
И дело не пойдёт на лад...
И дельно! Это, Щука,
Тебе наука:
Вперёд умнее быть
И за мышами не ходить.
Басню читали взрослые, в школах и гимназиях заучивали наизусть дети — и передавалось из поколения в поколение это несмываемое пятно, упавшее на бедного Павла Васильевича Чичагова, вынужденного уйти в отставку и навсегда устраниться от государственных дел.
У Фаддея Беллинсгаузена к этому человеку складывалось двойственное отношение. Конечно, в служебной иерархии он был слишком далёк от Чичагова и мог судить о нём только со слов тех, кто был ближе. Крузенштерн отзывался о нём сдержанно, Лисянский поносил всячески. Ханыков и Рожнов уважали Павла Васильевича за то, что во всех жизненных передрягах адмирал сохранял твёрдость духа и высокое достоинство. Они помнили, как ещё во времена Павла I, когда император рассорился с англичанами и возгорел любовью к французам, Чичагова оговорили в намерении бежать в Англию. По приказу императора с него сорвали ордена и мундир, сапоги и лосины и — провели в одном исподнем по коридорам дворца в Павловске, заполненного придворными и знатью. Адмирал год просидел в Петропавловской крепости, пока из каземата не вызволил его новый император Александр I и позже сделал морским министром.
Близко знавший Чичагова граф Фёдор Толстой вспоминал: «Павел Васильевич был человек умный и образованный, будучи прямого характера, он был удивительно свободен и, как ни один из других министров, был прост в обращении и разговорах с государем и царской семьёй. Зная своё преимущество над знатными придворными льстецами как по наукам, образованию, так и по прямоте и твёрдости характера, Чичагов обращался с иными далее с пренебрежением, за что, конечно, был ненавидим почти всем придворным миром и всей пустой высокомерной знатью».
3
Великий Пётр сказал перед смертью: «Оградя Отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу государству через искусство и науки». Об этой мысли вспомнил Александр I, когда после победы над Наполеоном отправился в Лондон, посмотрел на английский флот и захотел подвигами своих моряков умножить славу России среди иностранцев, мнением которых он дорожил. Разница была только в том, что Пётр, одержавший победы над турками, шведами, персами, знал и географию и мореходство, сам создавал флот и учреждал морское образование в стране. Его же августейший потомок, по собственному признанию, в морских делах разбирался как «слепой в красках».
