Именно последний пункт направляет наше внимание к наиболее фантастической и загадочной части исследований по созданию секретного оружия, проводившихся в годы войны в нацистской Германии, ибо если данное утверждение верно хотя бы частично, это указывает на то, что в Третьем рейхе в обстановке строжайшей секретности велись работы в совершенно неизведанных областях физики и эзотерики
[60]. В этой связи важно отметить, что необычайная плотность вещества, описанная японским посланником, больше всего напоминает концепцию послевоенной теоретической физики, получившей название «черной материи». По всей вероятности, в своем докладе японский дипломат значительно завышает оценку удельной плотности вещества — если таковая вообще имела место, — и все же необходимо обратить внимание на то, что она все равно многократно превосходит удельную плотность обычного вещества.
Как это ни странно, связь Германии и Сириуса снова всплыла через много лет после войны, и в совершенно неожиданном контексте. В своей предыдущей книге «Боевая машина Гизы» я упомянул об исследованиях Роберта Темпла, занимавшегося тайной африканского племени догонов, которое находится на примитивном уровне развития, но тем не менее сохраняет точные знания о звездной системе Сириуса на протяжении многих поколений, с той далекой поры, когда современной астрономии еще не существовало. В этой книге я отметил, что:
Темпл также утверждает, что к его книге проявили серьезный интерес советский КГБ, а также американские ЦРУ и АНБ… И еще одно странное замечание, возможно, приобретающее смысл в свете нашей последующей дискуссии об исследованиях немецких ученых в области скалярной физики в годы Второй мировой войны и после нее. Темпл утверждает, что барон Йеско фон Путткамер прислал ему разоблачительное письмо, написанное на официальном бланке НАСА, но впоследствии отказался от него, заявив, что письмо не отражает официальной позиции НАСА Темпл считает, что Путткамер был одним из немецких ученых, переправленных в Соединенные Штаты в рамках операции «Скрепка» непосредственно после капитуляции нацистской Германии
[61].
Как я затем рассказал в своей книге, Карл Йеско фон Путткамер не был простым немцем. В годы войны он являлся членом военного совета Адольфа Гитлера, адъютантом по делам Военно-морского флота. Начав войну в звании капитана, он к ее окончанию стал адмиралом. Впоследствии Путткамер работал в НАСА.
Таким образом, изучение проблем германской атомной бомбы через это рассекреченное недавно японское шифрованное сообщение завело нас далеко в сторону, в царство пугающих гипотез, в мир вакуумных бомб, гигантских артиллерийских орудий, сверхплотной материи, водородной бомбы и загадочной смеси эзотерической мистики, египтологии и физики.
Была ли у Германии атомная бомба? В свете приведенного выше материала ответ на этот вопрос кажется простым и однозначным. Но если это действительно так, то, принимая в расчет невероятные донесения, приходившие время от времени с Восточного фронта, возникает новая загадка: а какие еще более секретные исследования скрывались за атомным проектом, ибо, несомненно, таковые исследования проводились?
Сержант английской армии изучает семитонный бронебойный снаряд к «Тяжелому Густаву».
«Тяжелый Густав», или «Дора», чудовище калибром 31,5 дюйма, стрелявшее по Севастополю снарядами весом пять и семь тонн. Были ли это обычные боеприпасы, или же речь идет о вакуумных бомбах?
Однако оставим в стороне экзотическую сверхплотную материю. Согласно некоторым версиям «легенды союзников», немцам так и не удалось накопить достаточное количество расщепляемого оружейного урана, необходимого для создания бомбы. Теперь мы займемся проблемой «исчезнувшего урана».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
U-234, U235 И СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С
ПРОПАВШИМ УРАНОМ
________________________________________________________________________
Однако официальная истерия отрицает, что уран, находившийся на борту подводной лодки U-234, был обогащенным и, следовательно, мог использоваться для создания атомной бомбы. Общепринятая версия гласит, что нет никаких свидетельств передачи запасов урана с борта U-234 «Манхэттенскому проекту»… И официальная история утверждает, что компоненты ядерной бомбы, находившиеся на борту U-234, прибыли слишком поздно, чтобы можно было использовать их в бомбах, сброшенных на Японию. Однако документы во всех случаях утверждают обратное.
Картер П. Хидрик.
Критическая масса: правдивый рассказ о рождении атомной бомбы
и наступлении ядерного века
[62]
В декабре 1944 года был подготовлен весьма неприятный доклад, очень расстроивший тех, кто с ним ознакомился: «Анализ поставок (оружейного урана) за последние три месяца показывает следующее…: при сохранении нынешних темпов мы будем располагать к 7 февраля приблизительно 10 килограммами урана, а к 1 мая — 15 килограммами»
[63]. Это действительно были очень неприятные известия, ибо для создания бомбы на основе урана, согласно первоначальным оценкам, сделанным в 1942 году, требовалось от 10 до 100 килограммов урана, а ко времени составления этого меморандума более точные расчеты дали значение критической массы, необходимой для производства урановой атомной бомбы, равное приблизительно 50 килограммам.
Легко предположить, какое беспокойство вызвал этот меморандум в верхах. Вероятно, не обошлось без криков, ругани, взаимных обвинений и прочей истерики, перемежающейся отчаянными приказами удвоить усилия, и все это под багровыми небесами «Гибели богов» Вагнера.
Вся беда, однако, заключается в том, что этот меморандум был подготовлен вовсе не в Германии. Его составил 28 декабря Эрик Джетто, главный специалист по металлургии, работавший в Лос-Аламосе в рамках «Манхэттенского проекта». Можно только гадать, какое отчаяние он породил, потому что «Манхэттенский проект» к тому времени уже поглотил два миллиарда долларов, потраченных на создание плутониевой и урановой атомных бомб. Разумеется, к этому времени уже было очевидно, что на пути создания плутониевой бомбы стоят значительные и, по-видимому, непреодолимые препятствия, ибо детонаторы, имевшиеся в распоряжении союзников, действовали слишком медленно для того, чтобы достичь одновременного сжатия плутониевого ядра в течение очень короткого промежутка времени, что было необходимо для запуска цепной реакции ядерного деления.
