Другими словами, еще до меморандума 1942 года для Управления вооружения и боеприпасов (в котором не только была приведена достаточно точная оценка критической массы для бомбы с U235 в качестве взрывчатого вещества, но также предложен способ преобразования урана в плутоний в ядерном реакторе с целью получения значительно большей отдачи в пересчете на одну рейхсмарку) Хаутерманс отчетливо представлял себе другой путь создания атомной бомбы. Следовательно, его можно считать главным кандидатом на авторство анонимного меморандума. А то, что документ был составлен без подписи, объясняется еврейской кровью в жилах Хаутерманса.
Итак, придя на предыдущих страницах к заключению, что атомная программа нацистской Германии уделяла внимание в первую очередь созданию урановой бомбы и для этой цели велись масштабные и совершенно секретные работы по обогащению урана, теперь мы подходим к вопросу о возможности существования проекта разработки плутониевой бомбы, который также осуществлялся в обстановке строжайшей секретности, и снова вдали от «выставленной напоказ» лаборатории, в которой трудились ученые, впоследствии собранные в Фарм-Холле. Одно указание на этот факт мы уже видели: непроверенные данные об испытании второй атомной бомбы с зарядом очень небольшой критической массы, в которой был применен метод ускоренного деления. Это испытание якобы имело место в области «Трех углов» в Тюрингии, в том районе, где наблюдается самое высокое во всей Германии фоновое радиационное излучение.
Можно ли считать это доказательствами того, что немцам удалось построить в тайниках черной империи секретного оружия Каммлера успешно действующий ядерный реактор и, следовательно, получить плутоний? Генри Пи-кер в своей книге «Разговоры за столом в верховной ставке Гитлера» делает одно весьма примечательное заявление. Он не только указывает на то, что рейхспочта имела какое-то отношение к атомному проекту, но добавляет новые подробности. Бомба создавалась на заводе «в подземном комплексе СС в южной части гор Гарц, на котором предположительно трудилось тридцать тысяч рабочих»
[183]. И снова след ведет нас к СС, к горам Гарц на юге Тюрингии, к крупному подземному комплексу. Согласно Пикеру, этот комплекс после капитуляции Германии «был переправлен в СССР Красной Армией»
[184]. Опять же согласно Пикеру, именно по этой причине Сталин от несся так невозмутимо к сообщению президента Трумэна об успешном испытании плутониевой бомбы на полигоне Тринити в штате Нью-Мексико, ибо у Сталина уже были технологии, необходимые для создания собственной атомной бомбы. Более того, Сталин удостоил Манфреда фон Арденна Сталинской премии, «советского эквивалента Нобелевской премии»
[185]. Майер и Менер отмечают истинное значение этой серии признаний:
Все ясно? Таким образом русские получили некий метод производства атомной бомбы — какой именно, неизвестно до сих пор, — и щедро расплатились с Манфредом фон Арденном, определенно, одним из лучших консультантов в этом вопросе, который, судя по всему, прояснил для них истинный смысл того, что они там обнаружили
[186].
Это очень интригующая мысль, ибо мы уже нашли сведения о предполагаемом взрыве плутониевой бомбы неподалеку от Ордруфа в самом конце войны
[187]. Необходимым условием этого является наличие у немцев успешно действующего ядерного реактора; весь вопрос только вот в чем: где? В любом случае, объяснимо полное отсутствие информации об этом проекте: он находился под контролем СС и, следовательно, в сейфе одержимого секретами обергрупненфюрера Каммлера.
В любом случае, концепция ядерного реактора, разработанная Хаутермансом, существенно отличалась от той, что предложил Гейзенберг, и, раз уж об этом зашла речь, даже от монстра Энрико Ферми, огромного успешно действующего ядерного реактора в Чикагском университете, поскольку его задачей было производство не энергии, а радиоактивных изотопов. По этой причине он мог действовать при низких температурах, используя в качестве замедлителя жидкий метан, а не тяжелую воду или графит. Это означает, что такой реактор мог быть эффективным средством получения «элемента с порядковым номером 93 или выше», который можно было отделять химическими методами и использовать для производства ядерного взрывного устройства
[188].
Это очень важно, поскольку именно в этом заключается отличие работы фон Арденна и Хаутерманса как от тщетных попыток Гейзенберга создать действующий атомный реактор, так и от успешных попыток Энрико Ферми сделать то же самое
[189].
Итак, в конце войны, приблизительно в 1945 году мы имеем непроверенные данные об испытании ядерного оружия с маленькой критической массой, скорее всего, плутониевой бомбы, основанной на методе ускоряемого деления, а в начале войны, приблизительно в 1941 году мы имеем документ, в котором описывается в общих чертах программа создания ядерного реактора для производства ядерного топлива для такой бомбы. Еще одно неожиданное подтверждение того, что Германия подошла опасно близко к созданию плутониевой ядерной бомбы, если не получила ее, приходит с Тихоокеанского театра. Роберт Уилкокс в своей работе «Тайная война Японии» реконструирует, как правительство испанских националистов создало успешную разведывательную сеть, данными которой пользовались как Германия, так и Япония. Этой сети удалось проникнуть даже в сверхсекретный «Манхэттенский проект», причем настолько успешно, что в 1943 году были получены наброски первого детонатора такой бомбы. Переговорив с Анхелем Алкасаром де Веласко, представившимся главой этой сети, Уилкокс приводит его совершенно неожиданное утверждение:
Полученная информация свидетельствовала о том, что американские работы по созданию ядерного оружия идут полным ходом, однако до результата было еще далеко. Нам удалось достать даже наброски детонатора. Он был подобен тому, который уже использовался немцами
[190]. (Курсив мой. — Д.Ф.)
