Устройство станиц на неприятельской земле требовало всякий раз особого отряда, а военные средства Прикубанского края были невелики в сороковых и начале тридцатых годов, и потому дело подвигалось медленно. В 1840 году началось занятие станицами Лабинской линии, значительно сокращавшей протяжение наших кордонов и закреплявшей за нами обширное пространство земли, населенной полупокорными обществами. Ко времени назначения главнокомандующим князя Барятинского занятие этой части края не было еще окончено: но были заселены уже 15 станиц и сформирована новая казачья бригада Лабинская, из двух полков.
Позвольте мне теперь небольшое отступление. В нашей печати не раз уже было говорено, что образование новых казаков в настоящее время невозможно, что оно могло происходить только само собою в прежнее время, но что правительственные меры в этом случае производят лишь вооруженных крестьян, а вовсе не казаков. Очевидно, что говорящие таким образом незнакомы с теми, кто в настоящее время наиболее заслуживает имени казаков, — с линейцами. Я вспомнил эти рассуждения именно по поводу упомянутой новой бригады, Лабинской, и другой новой, Сунженской, не говоря о последних поселенных полках, которые еще слишком новы. Обе эти бригады выросли на наших глазах. Ядром их служили линейные казаки, вызываемые по жребию из старых полков, население которых переросло определенную пропорцию; но гораздо большая часть поселенцев состояла из женатых солдат, государственных крестьян и разных неоседлых людей, искавших себе нового рода жизни; линейцы служили только закваской, без которой, как известно, и хлеб не поднимается. Через несколько лет новые казаки стали образцовыми. Из западного европейца никакими средствами не сделаешь казака. Французские офицеры, присланные своим правительством на Кавказ для применения в Алжирии наших кордонных линий, признавались, что дело это у них не применимо, что француз не выдержит такой жизни и нет у него той жилки, из которой выливается казачья душа. Даже из поляков, сидевших над степью, не выходило казаков. Но в русской натуре до сих пор живет еще столько кочевого, рискованного, так влечет ее к удалым приключениям, так сроден ей простор и вольный разгул, что русский человек, забредший на одну из наших украин, просыпается казаком. Русские не идут разрабатывать дикое поле в одиночку, как американцы фар-вест
[47]; у нас натура общежительная, мы живем роями; зато эти рои готовы идти хоть на край света и, действуя миром, разом вносят Россию в самую чуждо-враждебную страну. У России были бы обрезаны крылья, если бы в ней иссяк источник казачества. Перед нами слишком много еще кочевых орд и безмерных пространств, в которых будущие русские губернии спят покуда, как младенец в утробе материнской. К счастью, на русских украинах вырастают еще настоящие казаки. Сунженцы и лабинцы не только стали поголовно удалыми казаками и бойкими джигитами, но, что составляет пробный оселок истинно боевого войска, приняли уже своеобразный вид, отличаемый опытным глазом, выработали себе особый оттенок в ряду других линейных полков, как в мирной жизни, так и в боевых привычках. Сунженцы и лабинцы теперь уже кровные казаки. Иные полки из линейцев превосходят их в том или другом отношении, но ни один не превосходит их в итоге военных качеств.
Возвращаюсь к предмету. Со времени присоединения Закубанского края к России по трактату 1829 года по 1856-й мы подвинулись только с Кубани на Лабу и заняли две трети течения этой реки. С 1856 года дело пошло скорее, но все еще имело вид приготовительной работы. Покуда война на восточном Кавказе поглощала наличные силы армии, в Закубанском крае надобно было обходиться местными средствами и думать об устройстве прочного основания для будущих решительных действий. Для занятия Кубанского края, названного правым крылом, была сформирована 19-я пехотная дивизия; кроме того, находились там пять линейных батальонов и казачьи войска. Эти ограниченные силы надобно было разделить еще на три части, для исполнения трех операций, требуемых видами будущего. Действия открылись одновременно осенью 1857 года на двух оконечностях и в центре Закубанского края: при обширности военного театра надобно было приготовить несколько исходных пунктов. Все три операции были окончены в срок к 1860 году, к покорению восточного Кавказа, когда главные силы армии сосредоточились на Кубани.
Восточный отряд, разделенный на несколько колонн, раскрыл дорогами предгорную полосу между Кубанью и Лабой, заселил ее станицами, составившими новую казачью бригаду Урупскую, и рядом военных действий принудил к покорности мелкие абхазские племена, гнездившиеся в горах позади этой бригады, на истоках двух Зеленчуков, Урупа и Лабы. Большая часть вновь покорившихся горцев, до тех пор постоянно тревоживших с тыла Лабинскую линию, тогда же ушла в Турцию. Наши линии между Лабой и Кубанью образовали таким образом плотно замкнутый со всех сторон, безопасный внутри треугольник, из которого можно было открыть наступление, не беспокоясь больше о своем тыле.
Центральный отряд под начальством командующего войсками генерала Козловского двинулся с нижней Лабы к урочищу Майкопу, где река Белая вытекает из предгорий, и основал тут укрепленную штаб-квартиру кубанского пехотного полка, перед самою гущей абадзехского населения. Горцы сопротивлялись сильно; исполнение этого предприятия стоило нам значительных потерь. Зато владение Майкопом позволяло впоследствии, помимо многих приготовительных действий, перенести войну прямо в землю абадзехов, самого могущественного из черкесских племен.
Западный отряд, названный Адагумским, двинулся с нижней Кубани. Рядом непрерывных действий зимой и летом, в продолжение трех лет, отряд этот овладел линией от Кубани до Новороссийской бухты, по речке Адагуму и Неберджайскому Ущелью, и отрезал таким образом натухайцев, заключенных в Углу между Кубанью и морем, от соседей их шапсугов. Две опустошительные зимние экспедиции сокрушили упорство этого племени, разъединенного с соплеменниками. В январе 1860 года натухайцы принесли покорность.
Кроме того, в этот же период времени были покорены бжедухи, считавшиеся прежде полумирными, но перешедшие на вражескую сторону в начале восточной войны. Замирение этого племени значительно облегчило охранение среднекубанской линии. Когда пал восточный Кавказ, мы имели уже на западном три прочных основания, с которых можно было предпринять завоевание непокорной страны; с востока — Лабинскую линию, с запада Адагумскую, в центре Майкоп.
В подкрепление войскам Кубанской области были двинуты с восточного Кавказа и из Закавказья 16,5 стрелковых батальонов, все драгунские полки, а потом еще 8 батальонов резервной кавказской дивизии. Впоследствии из Кубанской области были отозваны 4 стрелковых батальона в беспокойную Чечню, но взамен их даны остальные 8 батальонов резервной дивизии. В этом размере войска оставались до конца 1863 года.
Сосредоточение войск и заготовление огромных материальных средств, нужных при обширности замышляемых действий, требовали, однако же, времени. Нельзя было кончить все приготовления раньше следующего года. До тех пор надобно было продолжать войну с прежними средствами.
Осенью 1859 года генерал Филипсон, заменивший генерала Козловского в командовании войсками Кубанской области, двинулся с отрядом с Лабинской линии к верховьям Фарса (между Лабой и Белою). Падение Шамиля произвело уже в это время свое действие, если не на массу закубанских горцев, но на более разумных предводителей их и больше всех на Мегмет-Аминя. Абадзехи не были до такой степени запуганы, чтоб искать спасения в безусловной покорности, но, естественно, желали уклониться от готовившихся им ударов хоть временно, хоть для того, чтобы приготовиться к обороне и согласиться на счет действий с соседями. К этому присовокупились личные затруднения Мегмет-Аминя, о которых я говорил выше. Он видел непрочность захваченной власти, сомневался в исходе борьбы, сокрушившей самого Шамиля, и боялся за свое богатое имущество. Мегмет-Аминю нетрудно было склонить старшин к заключению с русскими условий замирения, которые, не обязывая абадзехов ни к чему особенному, остановили бы готовившееся наступление; другой вопрос, насколько нам было выгодно принимать от абадзехов покорность, на условиях, ими же продиктованных?
