С падением Шамиля исчез и зикир, по крайней мере из публичного преподавания; многие держались его в тайне. В 1860 году внесена была на Кавказе новая проповедь зикира с усовершенствованиями и сопряженного с нею шамилевского тариката. Она быстро охватила мусульманские земли. Первым следствием ее был всеобщий вопль о переселении в Турцию. С тех пор проповедь, работавшая тайно, вышла наружу, так что теперь в Чечне, Андийском округе, Южном Дагестане, Закатальском округе и, кажется, во всем суннитском населении Закавказья в простом зикире, т. е. пении «Ля-Илляге», упражняется огромное большинство; джазма, священный обморок, достигается только посвященными, которые управляют всем движением.
Усовершенствование, привезенное в край новым зикиром, состоит в прыганье, так что нынешних зикристов можно назвать мусульманскими прыгунами, как есть русские прыгуны между раскольниками. Совершив вечерний достамаз (омовение) и намаз, люди садятся в кружок, локоть к локтю, и говорят вместе речитативом, «Ля Илляге Ля Алла, Мухамед ресул Алла», махая головой в обе стороны и подергивая плечами; наконец они начинают подпрыгивать все в той же позе, поджав под себя колени; есть такие искусники, которые умудрились прыгать в таком неловком положении на аршин высоты. Когда зикристы начинают прыгать, они кричат уже не «Ля Илляге», а «Эй Алла, эй Алла» как можно скорее и громче. Во все время зикира мысль упражняющегося должна быть сосредоточена на Аллахе и его 99 могуществах (свойствах), он должен также вспоминать имена 24 негамбаров (великих святых), не останавливая на них мысли, так чтоб они только скользили в голове; все же существо должно быть приковано к имени Аллаха. Если человек сумел сосредоточиться как следует, то результатом упражнения должен быть полный обморок (джазма); тогда, значит, молитва его принята. Если он не может достигнуть такой высокой степени, то он старается, по крайней мере, прийти в одурение, и точно: есть от чего. Люди же самые простые просто поют зикир без последствий.
Сколько я ни расспрашивал, мне отвечали, что обыкновенно видений при этом не бывает, разве у немногих, очень святых людей. Однако ж все признают, что джазма есть соединение с богом. Некоторые зикристы говорят: мы прыгаем после намаза в наказание себе за грехи; когда с нами делается обморок, мы считаем себя очищенными.
Люди, вдавшиеся в зикру до джазмы, ведут очень строгую жизнь. Они должны молиться гораздо более, чем предписывает закон; кроме пяти намазов, они читают еще особые молитвы и всякий день, или через день, чаще или реже, по нескольку часов сряду, вечером выделывают зикир. Эти люди, кроме уруджа, обыкновенного мусульманского поста, держат пост еще несколько раз в год (мусульманский пост состоит не в воздержании от какой-либо пищи, но в том, что не едят и не пьют ничего от восхода до заката солнца). Кроме того, зикристам нельзя есть ничего чужого
[74]. Они не могут отведать даже овощей с чужого огорода; должны непременно иметь все свое. Им воспрещается сыр по двум причинам: во-первых, после сыра хочется пить, а лишнее питье отягощает людей и мешает им прыгать; во-вторых, сыр делают из молока общего стада и потом делят по числу овец или коров, принадлежащих каждому; следовательно, в сыре есть чужое молоко. Как мюриды, они считают грехом курить.
Многие мусульманские духовные не соглашаются с зикристами. Хотя все они делают зикир про себя, но публичное распространение его, в той напряженности упражнения, до которой другие стараются его довести, они считают скандалом. Некоторые из здешних мулл, но в очень малом числе, держатся мнений старинных противников зикира, которые различают два рода его: зикир простой, пение «Ля Илляге» считают благочестивым упражнением; зикир же с прыганьем и джазмой, куда относятся также вертящиеся дервиши, считают таким грехом, что нельзя даже сесть на том месте, где сидел упражняющийся в джазме, не срыв предварительно земли. Есть люди, которые говорят, что джазма ничто больше как обман, святотатственное шарлатанство, что джазма после усиленной молитвы может случиться, но что в этом случае она есть восхищение души к богу, т. е. смертельная. Такие мнения точно были выражаемы в старину; но теперь, когда их высказывают русским, они кажутся мне только отводом глаз, чтоб мы не раскапывали этого дела. Муллы и учителя все зикристы, по крайней мере девять десятых из них зикристы. Недавно один умный и почетный Джарел говорил мне: покуда не повесят или не выгонят наших мулл, ничего хорошего не будет; все они враги ваши и всех спокойных людей, все они поджигатели народа
[75].
Истинные и опасные зикристы только те, которые доводят зикир до джазмы. Все они сформированы в особые тайные кружки, под предводительством самых рьяных учителей; все считают первой обязанностью изучение и распространение тариката. Каждый кружок джазмистов есть ложа заговорщиков, выжидающая для действия только удобной минуты.
В первое время русского владычества на Кавказе мусульманский фанатизм не был здесь организован и истощался во вражде суннистов с шиями; в горах господствовало совершеннейшее равнодушие к вере. Лет сорок тому назад рассеянные силы стали группироваться и явился мюридизм, наделавший довольно бед. Стоит вспомнить, что в 1855 году с лишком триста тысяч солдат, стоивших столько же, как 600 тыс. в России, были прикованы к Кавказу. Мюридизм отнял у русской империи почти половину ее сил. Каких трудов стоило подавить его? Теперь новая и еще худшая проповедь зикры и тариката опять разносится по Кавказу. Она обхватила уже горы с юга и с севера. Если она не будет подавлена в зародыше, может выйти очень нехорошо.
Русская власть имеет прямое оружие против тариката — то, что он вовсе не обязателен для мусульман. Религиозный закон позволяет им жить и спасать свои души по шариату, без мистических тонкостей тариката. Когда мусульманский закон считает тарикат и зикир необязательными, то русский закон может считать их обязательно запрещенными, а затем преследовать всякое нововведение в мусульманском обряде и всякую проповедь тариката. Людей, которые будут нарушать это положение, немедленно высылать из края; строго смотреть также за бродягами, беспрестанно заезжающими в мусульманские области из Турции.
Такое распоряжение, вероятно, окажется действительным, если будет исполняться. Но как сделать, чтобы оно исполнялось? Какие орудия употребить для этого? Надобно знать, что делается в народе, и уметь вовремя прекратить влияние вредных людей. Возложить присмотр на земскую полицию значило бы только обманывать себя и дать злу укорениться. В Терской области управляет не уездный начальник, а избранное и значительное лицо, а между тем дело это идет там еще хуже, чем здесь. Я думаю, что только две меры могут практически содействовать искоренению зла. 1) Как временная мера — разыскание и удаление из края распространителей тариката, уже предписанная высшей властью, но которая после предварительного дознания может быть исполнена с успехом только комиссией доверенных людей. 2) Как мера постоянная — иерархическое устройство мусульманского духовенства, соображенное с потребностями русской власти, вещь еще не початая, кроме учреждения ничтожного и безгласного тифлисского муфтия. При существующей ныне обстановке управления на Кавказе только в одной этой мере я вижу возможную действительность. Данных для развития этой мысли покуда у меня еще недостаточно. Но когда я кончу предписанный мне объезд, я постараюсь представить в общих чертах понятие мое об этом предмете.
