В результате германо-австрийского наступления на Восточном фронте весной и летом 1915 года царские войска были вытеснены из большей части Галиции, из Польши, части Прибалтики и Белоруссии. В ожесточенных боях с вооруженным до зубов противником, русская армия была обескровлена. С началом войны потери составили около 3,5 млн. человек убитыми, ранеными и пленными – самые тяжелые потери среди армий всех воюющих государств. Свыше 300 тыс. было убито, 1,5 млн. попало в плен, – офицерский корпус потерял 45 тыс. человек
[326]. Сражаясь с немцами, австрийцами и турками, русская армия ежедневно платила большой кровью за все ошибки, промахи и преступления своих государственных мужей во главе с царем, кто обязан был по долгу и совести постоянно укреплять мощь армии и держать ее на высоком уровне боеготовности, и кто на борьбу с вторгшимся врагом должен был мобилизовать всю экономку страны, чтобы она работала для нужд войны. Уже в первые недели Первой мировой войны всему правящему классу России была видна вредительская роль окружения Николая II на характер развязанной ими войны и их стремление привести Россию к поражению, но вместо коллективного противодействия и сплочения всех народных сил для борьбы с врагом внутренним, многие представители крупной и средней буржуазии: промышленники, банкиры, дворяне и помещики, интеллигенция продолжали вести политику уступок царскому двору, граничащую с предательством национальных интересов русской империи. Эти постоянные уступки – сначала иностранному капиталу, прежде всего, германскому, хищнически действовавшего на просторах империи, а потом – внутренним врагам, плодившимся в годы войны как саранча, так как царская власть не уничтожала ее, а потворствовала размножению, дорого обошлась русской буржуазии. Она тоже заплатила не меньшую цену и понесла не меньше жертв, чем армия, явив миру еще раз пример того, что судьба страны, ее прошлое, настоящее и будущее с одинаковой ответственностью лежит на каждом гражданине, независимо от того, какое он место занимает в обществе.
Глава VI
Планы сторон на 1916 год. – Верденская операция немцев на Западе и Нарочская операция русских на Востоке. – Брусиловский прорыв – образец организации наступления в Первой мировой войне. – Вмешательство императрицы Александры Федоровны и Распутина в дела армии.
При разработке плана на военную кампанию 1916 года Антанта учла опыт войны и, чтобы лучше использовать над противником превосходство в силах и средствах, решила лучше координировать свои действия. 6–9 декабря 1915 года в Шантильи состоялось совещание союзников с участием командования Франции, Великобритании, Бельгии и Италии, а так же представителей от России и Японии, где был выработан план одновременного общего наступления, которое не могло начаться раньше лета. На случай упреждения армиями Центральных держав, предусматривалось активной обороной измотать наступающего противника и затем перейти в наступление, чтобы не дать разбить себя поодиночке.
Русской армии предстояло начать наступление в середине июня, чтобы отвлечь на себя внимание и резервы германского командования. 1 июля удар по противнику на реке Сомма должны были нанести англо-французские войска.
Грозным и самым опасным противником для Германии становилась Великобритания, продолжавшая настойчиво и целеустремленно наращивать свои военные силы на материке, и не уступавшая ни пяди своих позиций в деле окончательного разгрома германских морских и сухопутных сил. Всякая попытка кайзера Вильгельма II или принца Пруссии Генриха, завязать хоть какие-то сношения с английским королевским домом или правительством Англии только усиливали неприязнь правящих кругов Британии ко всем немцам вообще. Словно непроницаемая стена разделила две династии и два народа, и в Лондоне не собирались прощать прусским воинственным кругам их неблагоразумную попытку разрушить тот мир англичан, который они утверждали веками своей неуемной энергией и предпринимательством ее великих и простых людей. Во всю силу заработала английская промышленность, снабжая свою армию самыми новейшими образцами вооружения. Уже в декабре 1915 года из 70 английских дивизий во Франции находилось 34, к апрелю 1916 года британская армия во Франции должна была увеличиться до 47 дивизий, а концу года – до 54
[327].
В Германии имели сведения о возрастающей силе английской и французских армий и в Главной квартире высшего политического и военного руководства шли размышления и споры над перспективами вооруженной борьбы. И здесь сразу начались трения между набиравшими силу генералами Людендорфом и Гинденбургом с одной стороны, и Генеральным штабом, возглавляемом генералом Фалькенгайном. Первые настаивали на продолжении активных операций против русской армии, чтобы сломить ее силу и заставить царское правительство принять условия сепаратного мира.
Продолжать активные действия против России Фалькенгайн считал бесцельным делом. В декабре 1915 года он докладывал кайзеру Вильгельму II, что возможности наступления на Украину недостаточны, что удар на Петроград не сулит решительного успеха, а движение на Москву ведет «в область безбрежного»
[328]. Ни для одного из этих предприятий немцы не располагали достаточными силами. Был сделан вывод, что Россия, как объект для наступления, исключается. Считая Англию своим главным противником, мало уязвимым на островах, в Главной квартире германской армии было решено в 1916 году нанести главный удар против Франции. Кайзер Вильгельм II и Фалькенгайн считали, что, если удастся нанести поражение Франции, то «лучший меч будет выбит из рук Англии»
[329]. Здесь, на западе, должны были произойти главные события, от исхода которых зависела участь Германии и ее будущее. Оно определялось не в России, с силой, с которой Берлин перестал считаться, как и с ее политикой, в которой германские правящие круги, через верных людей в окружении русского царя, по-прежнему имели свое решающее влияние. А когда этим высшим сановникам удалось склонить Николая II назначить в начале года немца Бориса Штюрмера председателем Совета министров, то все сомнения относительно главных целей войны исчезли сами собой. В Германии были убеждены, что с Россией, как серьезным противником покончено, и что сепаратный мир вскоре будет подписан. Известный депутат рейхстага Эрцбергер не скрывал истинных настроений в высших берлинских кругах: «Для этой цели специально было поручено Штюрмеру руководить делами»
[330].
Английский посол в России Д. Бьюкенен сообщал своему правительству, что Штюрмер «обладал умом лишь второго сорта, не имея никакого опыта в государственных делах, преследуя исключительно свои личные интересы, отличаясь льстивостью и крайней амбициозностью, он был обязан своим назначением тому обстоятельству, что был другом Распутина и пользовался поддержкой окружавшей императрицу камарильи»
[331]. На всех занимаемых административных постах он оставил о себе «дурную память»
[332], и его назначение председателем правительства было воспринято в патриотических кругах России как издевка над национальным сознанием русского народа.
