Книга Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию?, страница 51. Автор книги Виктор Устинов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию?»

Cтраница 51

В стране все были шокированы назначением Штюрмера председателем правительства, потому что вся далекая и близкая история не знает таких парадоксальных примеров, чтобы в годы войны с ненавистным врагом, один из активных пособников этих врагов становился во главе правительства. Когда в Германии был назначен канцлером князь Х. Гогенлоэ, то он не был допущен к ознакомлению с секретными документами германского генерального штаба только потому, что его жена была русская княжна, и имела крупное имение в России.

Во Франции, в это же время решительно боролись с немецкой агентурой и пацифистскими настроениями в обществе. Любой правительственный чиновник, замеченный в таких настроениях, немедленно отстранялся от работы и он, или высылался из страны, или для него создавались такие условия жизни, что он уже должен был думать о ее сохранении, а не о сочувствии врагам. Когда премьер Франции Ж. Клемансо усмотрел в министре внутренних дел Мальви, что он плохо борется с пацифистской пропагандой – он был выслан. Малейшее подозрение, а не обвинение в симпатиях Германии влекло за собой отвержение в обществе, а любое содействие немцам вело к казни. Не менее, если не более жестко действовали английские власти к тем, кто сочувствовал немцам и к тем, кто пытался высказывать пацифистские настроения. Их немедленно высылали, вместе с семьями, в отдаленные колонии и доминионы под жесткий надзор местных полицейских органов, и они могли рассчитывать на снисхождение, в зависимости от вины, только после победы над врагом.

Назначая Штюрмера председателем правительства, Николай II продемонстрировал правящему классу России и всему народу свою обреченность и полную зависимость от своего окружения, распоряжавшегося его правами и обязанностями в угоду германцам. В марте месяце царь, уступая, опять-таки, нажиму немецкой партии, возложил на Штюрмера обязанности министра внутренних дел, а в июле еще и обязанности министра иностранных дел, что стало предупреждением Англии и Франции о возможности скорого заключения сепаратного мира с Германией. К этому же времени относится и поездка депутата Думы Д. Протопопова, санкционированная Штюрмером, в Стокгольм, где он вел тайные переговоры с представителем германского правительства Варбургом об условиях сепаратного мира. Позорный мир, наверное, мог быть и заключен, хотя нам трудно представить все его возможные последствия, но он не состоялся из-за хищнических устремлений прусского юнкерства, потребовавшего от России отделения Польши, Курляндии и Лифляндии, и части земель Белоруссии и Украины. Такое требование мог предъявить победитель, но Россия сражалась на равных с германцами, а в конце лета наступление Брусилова против Австро-Венгрии грозило завершиться ее разгромом.

В правительствах Англии и Франции вместе с удивлением, какое вызвало назначение Штюрмера премьером, появилась тревога за судьбу России, которая могла пойти как по пути заключения сепаратного мира с Германией, так и снизить степень своей вооруженной борьбы с немцами, откуда Берлин мог черпать резервы для борьбы на западном фронте. Союзникам приходилось взваливать на себя полное бремя борьбы с Центральными державами, постепенно списывая Россию на роль вспомогательного партнера в войне, от которого можно было ожидать любой выходки; так непрочна и неустойчива в ней была царская власть.

Боевые действия на западном фронте начались с мощного наступления кайзеровских войск на Верден, важнейший опорный пункт, где германская армия намеревалась прорвать линию французской обороны, что должно было привести к крушению всего французского фронта и, в конечном итоге, к поражению Франции.

Скрытность подготовки сил и средств к проведению этой операции была поразительной; немцы отказались от их сосредоточения в непосредственной близости от противника и уплотнили войсками те рубежи, где их не могли заподозрить в намерениях. Подготовив по фронту наступления большое количество тяжелых орудий, они 21 февраля с утра начали бомбардировку французских позиций на обоих берегах реки Маас и она продолжалась более 8 часов. Мощь огня и его продолжительность сделали свое дело: окопы и проволочные заграждения на переднем крае французов были стерты с лица земли и брошенные в атаку 6 немецких дивизий на узком фронте в упорных трехдневных боях овладели первой и второй позициями французов, на возведение которых было затрачено несколько месяцев. Французский генерал де Кастельно, один из первых руководителей Франции, забил тревогу и добился у главнокомандующего генерала Жоффра разрешения направить 2-ю армию генерала Петена на защиту Вердена. Поздно вечером было принято это спасительное решение, и уже 25 февраля Петен принял командование над Верденом и стал стягивать в этот район свою армию.

Генерал Петен разделил фронт обороны Вердена на секторы, каждый со своей артиллерией и со всеми частями поддержки и обеспечения, и как только они обретали силу – он их бросал в контратаку. Эти ответные удары приводили немцев в замешательство, они терялись в силе и возможностях французов, невольно снижая натиск своего наступления. Время работало на французов, их резервы подходили быстрее немецких, и в начале марта наступление германцев стало затухать. Выражение Фалькенгайна, сказанное им перед наступлением на Верден, что здесь «должны быть перемолоты, как в мельнице, французские дивизии»» [333], оборачивалось неприятной стороной и для них; немцы несли тоже очень большие потери. К 1 июня, обороняясь, французы использовали 66 дивизий, в два раза больше немцев [334]. Французы наглядно показали, что германский натиск потерял для них сокрушительную силу и что дальнейшее продвижение германских армий вглубь французской территории окончательно остановлено и не может быть продолжено. Германия должна была признать свое поражение, вопрос лишь стоял во времени. Удивительно, что в таких трудных обстоятельствах, правительство Германии действовало вызывающим образом против нейтральных государств, и, как будто намеренно, искала для себя новых врагов. В начале марта она объявила войну Португалии, которое вызвало всеобщее негодование в мире [335].

Французское командование, чтобы отвлечь немцев от Вердена, готовило совместно с англичанами наступательную операцию на Сомме. Но еще в марте, главнокомандующий французской армией генерал Жоффр запросил о поддержке Россию, чтобы русская армия как можно быстрее «произвела на противника сильное давление, чтобы не дать ему возможности увести с фронта какие-либо части и лишить их свободы маневрирования», а в дальнейшем, ускорить подготовку наступления, предусмотренного совещанием в Шантильи [336].

Всю зиму, наиболее удобное время для действий русских армий, войска бездействовали. Во главе фронтов находились безынициативные и самовольные генералы, которые, пользуясь своим влиянием в царских кругах, могли и на войне обустраивать свой быт получше, чем в глубоком тылу. Они держали свои штабы в крупных городах, таких как Псков и Минск, жили в праздности и не утруждали себя заботой о войсках и войне. Генералы Куропаткин, Эверт и Иванов принадлежали к высшим военным чинам, имели звание генерал-адъютантов и составляли свиту императора. В генеральской вольности и барстве проявились все пороки русской армии, которые и привели ее к крушению. Куропаткин еще в русско-японскую войну показал свою полную неспособность управлять войсками в наступлении, но царь снова доверил ему один из важнейших фронтов – Северный, прикрывающий Псковско-Петроградское направление. Эверт командовал Западным фронтом, и не для кого не было секретом, что этот генерал-немец слыл поклонником германской армии, и он настолько преувеличивал ее возможности в наступлении и обороне, что ставка побаивалась давать ему приказы на наступление. Юго-Западным фронтом командовал генерал Николай Иванов, у которого в подчинении долгое время был генерал Алексеев, и он требовал от начальника штаба ставки пополнения себя оружием и боеприпасами, и, не находя поддержки, открыто отказывался проводить наступательные операции [337]. Генерал-адъютанты императора, командуя фронтами и армиями, застыли в своем развитии и жили старыми нормами и правилами тактики и оперативного искусства, сослужившими им плохую службу еще в русско-японскую войну. Выводов из нее сделано не было. Та война, казалось, должна была сдвинуть их с устаревших канонов военного искусства, заставить их искать новые формы и способы борьбы с противником, как это делали французские и английские генералы. Однако, традиционная беда русских к старому мышлению взяла верх, да и Ставка, возглавляемая царем, и само военное министерство, было оплотом устаревших взглядов. Новое могут нести только новые люди, но их то как раз и не допускали к делам. Конечно, в русской армии находились решительные и инициативные генералы, какими были Брусилов, Деникин, Духонин, Корнилов, Каледин и другие, которые хотели и стремились внести новизну, риск и смелые решения в стратегию борьбы с врагом, но зависть двора и соперничество генерал-адъютантов за влияние на царя были сильней их подвижничества и устремлений, и не получив нигде поддержки, они становились такими же, как все, или должны были уходить в оппозицию царскому режиму, как это сделал генерал Бонч-Бруевич.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация