Вышедшая из войны Россия испытывала страшный гнет со стороны Германии, расхищавшей ее национальные богатства для продолжения войны со странами Антанты. И это побуждало берлинские правящие круги усилить поддержку советского правительства и сообщать Ленину обо всех угрозах советской власти, исходящих как от внешних сил – разведок Англии, Франции и США, так и внутренних врагов – эсеров и монархистов. Такая политика Берлина противоречила интересам ее правящего класса и долговременным интересам Германии в Европе и мире, но кайзер Вильгельм II и германский генштаб не могли иначе поступить – они оказались заложниками своей ставки на большевиков, и отказ от этого вел их к скорому поражению в войне. «…Германия …слишком связалась с большевиками; величайшей ошибкой является то, что Германия сделала в ней уступку большевикам, признав отмену частной собственности; за такую ошибку предстоит чрезвычайно тяжелая историческая расплата…»-, писал известный депутат рейхстага Эрцбергер
[565]. Когда Антанта убедилась в союзе немцев с большевиками, она стала поддерживать всех их врагов – белое движение. Генералы Корнилов, Юденич, Деникин, адмирал Колчак – вообще всякое выступление против большевиков содержалось и снабжалось за счет денежных средств Англии, Франции и США. Англия, Франция и США стремились разорвать политические связи Советской России с Германией или, хотя бы нарушить их, с целью ограничения немецкого влияния в Москве; они хотели воспретить продвижение Германии на север и юг России, где были незамерзающие порты и нефть и воюющая на стороне Тройственного союза Турция.
После заключения Брестского мира Германия в бешенном темпе перебрасывала на западный фронт дивизии, действовавшие против русской армии, оставив там свои подвижные части – кавалерийские дивизии и слабые австро-венгерские дивизии, которые на глазах разлагались и были непригодны для участия в боях. 21 марта германское командование начало крупную наступательную операцию на Западном фронте ударом на Амьен, с целью отрезать британские войска от французских, разгромить их и выйти к морю. Превосходство в силах и средствах было на стороне Германии (62 дивизии, 6824 орудий и около 1000 самолетов, против 32 дивизий, 3000 орудий и около 500 самолетов у англичан). Серьезной ошибкой германского командования было то, что оно не имело в своем распоряжении подвижных войск, необходимых для развития тактического прорыва в оперативный. Вся кавалерия была оставлена на восточном фронте. Не сумели в Германии своевременно оценить и значение танков, занимавших все большую роль в наступлении и обороне. Все был готово к наступлению, однако веры в победу над врагом у немцев не было – как у простого солдата, так и в высшем командном звене. «…Наступление не решит исхода войны, для этого у нас недостаточно сил», – говорили генералы в германском генштабе и в штабах армий
[566].
Немцам удалось прорвать оборону англичан на глубину 60 км и английские войска сражались на пределе возможного, так как не было единого руководства; французское командование ничего не делало, чтобы оказать помощь англичанам. 26 марта в Дуллане, на конференции представителей правительств и высших военачальников Антанты, французскому генералу Ф. Фошу было поручено координировать действия союзных войск во Франции и Бельгии, и с этого дня управление союзными силами приобрело динамичный и полезный характер, что приблизило победное окончание войны. Фош тотчас же сконцентрировал все английские и французские резервы у Амьена, а английские дивизии, понесшие большие потери, заменил на французские, и германское наступление захлебнулось. Попытка германского командования перенести направление главного удара в юго-западном направлении также не удалась.
Продолжением мартовского наступления в Пикардии явилась операция 4-й и 6-й германских армий во Фландрии на р. Лис против 2-й и 1-й английских армий, проходившей 9-23 апреля, в которой германское командование рассчитывало нанести поражение английским армиям и, оттеснив их к морю, довершить там их разгром, после чего перед немцами оставался один противник – французы, а американцы еще ни в чем не проявили себя. И снова свои лучшие полководческие способности проявил генерал Фош, перебросивший на усиление англичан пять французских дивизий и один кавалерийский корпус, которые произвели несколько контратак против германских войск, и их наступление было приостановлено. Причиной неудачи немецкого наступления, так же, как и в марте, явилось недостаточность сил и отсутствие подвижных войск, необходимых для развития наступления. Но главная причина была в другом. Немецкий солдат, как никто другой, подвержен сильной экзальтации от идеологии своих вождей, которая делает его бесстрашным, хладнокровным и готовым идти на любые жертвы, но когда снижается ее воздействие на личность и массы, все лучшие воинственные качества немцев быстро растворяются в поражающей их апатии и безысходности. В сражении во Фландрии появились первые вспышки недовольства войной – несколько частей отказались идти в бой
[567], и это были грозные признаки начавшегося крушения кайзеровской армии Германии.
Неудачное наступление германских армий в Пикардии и Фландрии не остановило германское командование от попыток организовать новое наступление, так как пассивное ожидание развязки войны для них было более мучительно, чем риск испробовать последние шансы для нанесения такого поражения войскам Антанты, после которого они сочли бы за благо предложить Четверному союзу такой мир, который бы устраивал Германию и их союзников. Этому способствовало и обманчивое мнение в штабах английской и французских армий, что германская армия исчерпала свои возможности в мартовско-апрельских сражениях и уже неспособна вести крупные наступательные операции.
27 мая в два часа ночи ужасающий ураган огня снова забушевал на франко-британском фронте между Реймсом и севернее Суассона, и с рассветом поток германских дивизий, сметавших все на своем пути, затопил передовые позиции, а к полудню он уже лился через многочисленные, не взорванные союзниками мосты на р. Эн. Таким образом, успех был полным. В центре германцы за день прошли 20 км, захватили много пленных и заставили генерала Фоша спешно перебрасывать все имеющиеся резервы с севера в район прорыва. Воодушевленное достигнутыми успехами германское командование в течение нескольких последующих дней, вводя все новые и новые дивизии для развития успеха, расширило фронт наступления своих войск до 80 км, они дошли до Марны и Париж от них находился на удалении 70 км. В ходе операции немцы взяли 55000 пленных, 650 орудий, свыше 2000 пулеметов и большие запасы военного снаряжения.
[568]В отражении наступления германской армии участвовало 45 французских, 2 американских и 5 английских дивизий и 6 французских кавалерийских дивизий. Престижу Франции и ее армии был нанесен чувствительный удар. С этого момента создавалась угроза не только портам Ла-Манша, но и Парижу. Французская столица обстреливалась из дальнобойных орудий и подвергалась ночным налетам германских бомбардировщиков
[569]. Но время германских успехов истекало. Американские дивизии все в большем числе стали вливаться в боевой фронт союзников, а у германской армии силы были подорваны, пополнений не хватало, да их и не откуда было уже брать. Перебрасываемые с Восточного фронта дивизии были заражены революционными настроениями, и они разлагали и без того слабеющий боевой дух немецких солдат. Последнее крупное наступление германских войск началось 15 июля на Марне, которое тоже не оправдало их надежд. Форсировав р. Марна, германские войска смогли продвинуться вперед только на 6 км, а через три дня союзные армии нанесли сильный контрудар и к 4 августа отбросили немцев обратно к р. Эн. Три крупные наступательные операции стоили германцам огромных жертв: они потеряли убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести около миллиона человек
[570]. Германское командование полностью исчерпало свои резервы и стояло перед неотвратимостью неминуемого поражения.
