Раньше она была открыта, но сейчас медленно закрывалась, скрипя петлями. Закрывалась сама.
Хейли похолодела.
О, Иисус, будь со мной.
Перед дверью стоял мужчина, его руки были опущены, лицо закрывал белый капюшон с прорезями, через которые на нее смотрели темные глаза.
Глава 16
– Ваш крестный – генеральный прокурор? – Джорджи явно была взволнована.
– Филип Рен был другом моей семьи, – объяснил Прист. – Они с моим отцом были давними друзьями. Еще с тех пор, как вместе учились в частной школе.
Обеды у Ренов всегда казались Присту скучными, и он не питал к Филипу Рену особой любви. Филип относился к той категории самоуверенных людей, которые имеют полное право быть таковыми. Сара как-то в лицо назвала его «гнусной самовлюбленной свиньей». Уильям же всегда проявлял к нему безразличие.
Жена генерального прокурора, Терри, женщина миниатюрная и деликатная, являлась полной противоположностью своего мужа. Их единственная дочь Хейли была еще бо́льшим интровертом, чем ее мать. Присту сорок три; Хейли, наверное, лет на семь-восемь моложе, но она из тех людей, которые, как кажется, не стареют. Она словно так и застряла в возрасте двадцать с небольшим. Возможно, в том числе и поэтому Сара никогда не испытывала к ней особой симпатии. Но Сара была девчонкой-сорванцом и провела детство и юность, бегая босиком и лазая по деревьям, Хейли же все свои юные года читала книги, запершись в комнате. Совершенно очевидно, что она разочаровала своего отца, но едва ли ее можно в этом винить.
– Наверное, это здорово, – сказала Джорджи.
– Что именно?
– Здорово, когда твой крестный отец – сам генеральный прокурор.
– Почему?
Джорджи замялась.
– Ну… мой крестный – наш местный приходской священник.
Прист смотрел, как она теребит свой хвост. Если на ней и был какой-то макияж, то совсем малозаметный. Ему в ней это нравилось.
– Да прочитайте же нам это чертово письмо, Прист, – потребовал Окоро.
«Дорогой Чарли!
Я пишу это письмо в спешке и с тяжелым сердцем. В это сложное для меня время я могу обратиться за помощью лишь к немногим. И хотя это непростительно, я решил обратиться к тебе.
Пожалуйста, не взыщи на краткость этой записки. У меня мало времени. На кону стоят жизни людей. Я пишу эти слова вполне осознанно, зная, что своими действиями я могу подвергнуть опасности и тебя. Единственное, что я могу сделать в этой связи, – принести тебе свои извинения, хотя я отнюдь не рассчитываю, что ты их примешь.
Я отправил тебе домой небольшую посылку с компьютерными данными. У меня осталась только одна надежда – ты поймешь, что с ними делать.
Для меня же все кончено.
Прости.
Какое-то время все молчали.
– Но вы не получили этой бандероли, – заметил Окоро, прервав молчание.
– Не получил. Но компьютерные данные, о которых говорит Рен, наверняка находятся на той флешке, которую искал Майлз Эллиндер.
– В этом письме он говорит, что, возможно, подвергает вас опасности, ведь так? – озадаченно произнесла Джорджи.
– Мне собирались высверлить глаза. Так что Рен не ошибся.
Прист взял трубку телефона.
– Неужели вы можете просто взять и позвонить генеральному прокурору? – усомнилась Джорджи.
– Можно позвонить любому человеку, если ты знаешь его номер.
Телефон Филипа Рена не отвечал. Прист набрал другой номер.
Он слышал, как Джорджи робко сказала:
– Я никогда точно не знала, что именно делает генеральный прокурор.
По мнению Приста, это был отнюдь не глупый вопрос. Когда речь идет о правовом устройстве, таких вещей просто не существует.
– Можно назвать его главным юристом государства, – объяснил Винсент. – В суде государство представляют юристы министерства финансов, а главный над ними всеми – генеральный прокурор. Сэр Филип Рен занимает этот пост уже много лет. Должно быть, он скоро достигнет возраста, когда ему придется подать в отставку.
– Нет, я не буду ждать, – говорил тем временем Прист. – Это срочно… скажите ему, что с ним хочет поговорить Чарли Прист. Немедленно.
Через некоторое время он возмущенно бросил трубку.
– У него дома никого нет. В генеральной прокуратуре не знают, где его искать. Его заместитель тоже недоступен.
– Я как-то встречался с заместителем Рена в суде, – шепотом поведал Окоро Джорджи. – Не помню фамилию, но судя по его тогдашнему галстуку, у него плохой вкус.
«В это сложное для меня время», – написал Рен и добавил, что пишет «в спешке». Однако письмо написано авторучкой, и все буквы тщательно выведены. Никаких признаков спешки. Все это весьма странно.
– И что насчет той флешки с данными, которую так хотел заполучить Майлз Эллиндер? «У меня осталась только одна надежда – ты поймешь, что с ними делать».
– Не исключено, что это предсмертная записка самоубийцы, – заметил Прист, внимательно вглядываясь в письмо, как будто ответ мог крыться в самой бумаге, на которой оно написано.
Окоро открыл было рот, но для чего – чтобы согласиться или чтобы возразить, – Прист так и не узнал, поскольку дверь вдруг распахнулась так резко, что висевшая на стене картина дернулась и упала на пол.
В дверях стояла знакомая фигура. МакЮэн. Маячившая за его спиной Морин безуспешно пыталась протиснуться в кабинет.
– Простите, Чарли, – прохрипела она. – Этот господин прошел без спроса, не дав мне вам позвонить. Он настаивал…
– Все в порядке, Морин, – успокаивающе кивнул Прист. – Чем мы можем вам помочь, инспектор МакЮэн?
МакЮэн явно был на взводе. Всю его шею покрывала отталкивающего вида сыпь, мокрый лоб блестел, несмотря на царящий на улице холод. Выглядел он так, словно всю дорогу бежал.
– Вам лучше присесть, МакЮэн, – вставая, предложил Окоро. – Мне бы совсем не хотелось, чтобы вы отключились прямо на этом ковре.
Не обращая ни малейшего внимания ни на Окоро, ни на Джорджи, МакЮэн сразу же подошел к столу Приста и подался вперед, нависнув над ним. От него шел резкий запах пота.
– Вчера сюда приходили Кеннет и Джессика Эллиндер.
– Да, – будничным тоном подтвердил Прист.
– И чего же они хотели?
– Почему бы тебе не спросить об этом у них самих?
МакЮэн повернулся так резко, насколько это вообще возможно при его габаритах, и с размаху опустил свое жирное тело в дорогое кожаное кресло, которое предложил ему Окоро. Тот поднял руки.
