Прист изумленно кивнул:
– Да. Похоже, вы все поняли, и притом быстро.
Его собеседница пожала плечами:
– Это было нетрудно.
– Понятно. А как насчет вас? У вас в семье есть убийцы?
Они ехали по городу на юго-восток, пока не добрались до покрытой изморосью спортивной площадки, где было множество парочек, выгуливающих своих собак, и бегунов, дыхание которых на морозе сразу же превращалось в пар. На противоположной стороне улицы стояли ряды таунхаусов, построенных в георгианском стиле, и их находящиеся на одной линии окна с белыми рамами смотрели на Приста и Джессику Эллиндер, словно четырехугольные глаза, глубоко посаженные в стены из красного кирпича с отделкой из белой лепнины.
– А у вас есть еще родные?
– У меня есть сестра, ее зовут Сара. Мои родители погибли в две тысячи втором году.
– Мне очень жаль. Как они погибли?
Чарли ответил не сразу. Несколько секунд он колебался, раздумывая, ответить или нет, но в конце концов решил: почему бы и нет?
– В авиакатастрофе. Мой отец занимал высокий пост в полиции, но деньги в семью приносила мама. Они были в Германии по ее делам и полетели в Англию на частном самолете ее делового партнера. Самолет попал в бурю и так и не перелетел через Ла-Манш. Уильям винил в этом пилота, а я – судьбу.
Джессика глубокомысленно кивнула. Несколько минут они шли молча.
– Вот мы и пришли, – сказал Прист. – Кстати, вы так и не спросили, куда именно мы направляемся.
– К дому генерального прокурора. Это было очевидно.
Здесь, в районе Иден-парк, высокие кирпичные стены соседствовали с лужайками с идеально подстриженной травой, вокруг которых высились просторные дома с мраморными полуколоннами, обрамляющими парадные двери. В этой рукотворной тихой заводи соседи не вели друг с другом разговоров, но каждый знал, чем занимаются остальные. Прист терпеть не мог подобные места. Его старый «вольво» выглядел особенно неуместно рядом с «мазерати» и «рейндж роверами», припаркованными вдоль здешних улиц.
«Вольво», хрустя колесами по гравию, проехал по ведущей к дому подъездной дороге, по краям которой стояли деревья с облетевшей листвой. Дом Рена, как и другие здешние дома, был огромен и безлик, хотя сегодня его отличали от прочих некоторые бросающиеся в глаза детали: внутренний периметр сада был огорожен бело-голубой пластиковой лентой, которой полиция обычно отделяет места преступлений, во дворе были как попало брошены четыре патрульные машины с все еще работающими мигалками, а рядом с постройкой, когда-то служившей конюшней, был припаркован фургон, на котором приехали криминалисты.
Полицейский в форме, сжимающий в руке фуражку, сделал им знак остановиться. На вид ему не было и восемнадцати. Прист тихо выругался и остановил машину там, где обсаженная деревьями подъездная дорога переходила во двор. Переглянувшись с Джессикой, он опустил окно.
– Извините, сэр, – сказал полицейский, – но дальше вам нельзя. Могу ли я спросить, что вы здесь делаете?
– Я надеялся поговорить с Филипом Реном, – ответил Прист.
Полицейский заглянул в машину. На заднем сиденье лежали папки и ворох бумаг. Его глаза на мгновение задержались на Джессике.
– Это невозможно, – сказал он наконец. – Думаю, вам лучше уехать.
– А что здесь произошло?
– Простите, сэр. Это дело полиции. Вам лучше уехать.
Прист открыл было рот, но ничего не успел сказать. Джессика вдруг наклонилась над его коленями, опершись на них рукой.
– Я Джессика Эллиндер. Кто здесь главный?
Прист так и не узнал, что бы на это ответил юный полицейский в форме, поскольку вместо его тщедушной фигуры перед ним возник толстяк МакЮэн.
– Отойди, сынок. – Почти всю площадь окна занимало жирное лицо шотландца. Сыпь на его шее выглядела все так же скверно, и от него все так же резко пахло потом. – Ну-ну. Алый Первоцвет
[10] всплывает опять. Как интересно. Ты что, взял моду появляться везде?
– Алый Первоцвет был известен отнюдь не тем, что появлялся везде, а тем, что ухитрялся спасать французских аристократов от гильотины, придурок, – ласково сказал Прист.
– Что ты здесь делаешь?
– Да вот, приехал, чтобы подстричь здешние живые изгороди из кипариса.
– Может, вылезешь из своего ржавого драндулета, и я устрою тебе официальный допрос, ты, гребаный пижон?
– В этом нет необходимости, – сказала Джессика.
Она успела выйти из машины и стояла всего в нескольких футах от мужчин.
Прист поднял одну бровь.
– Мисс Эллиндер, вы? – МакЮэн явно был ошарашен.
– Да, я. Что здесь происходит, инспектор?
Глава 17
Прист был впечатлен. Хотя это и стоило ей некоторых усилий, в конце концов Джессика заставила МакЮэна не только проводить их в дом, но и объяснить, что там произошло, хотя вид при этом у него был такой, будто каждое произнесенное слово причиняет ему невыносимую боль.
– Сэр Филип – крестный мистера Приста, – сообщила Джессика. – Может, мне стоит позвонить отцу, чтобы вы объяснили ему, почему вы не разрешаете нам войти?
У Кеннета Эллиндера явно имелись высокопоставленные друзья.
Приста и Джессику проводили через кухню с полом из каменных плит в роскошный кабинет, в центре которого стоял красивый письменный стол ручной работы. Великолепное круглое окно выходило во фруктовый сад, спускающийся к ручью, едва различимому в туманной мгле.
Рен висел на веревке, перекинутой через одну из дубовых балок, поддерживающих потолок.
– Вчера вечером его жена отсутствовала, – пояснил МакЮэн. – Она вернулась поздно и не придала значения тому, что кровать пуста. Похоже, в этом нет ничего необычного. Она обнаружила его здесь утром, но не сразу позвонила в полицию. Надо полагать, она была в шоке, когда увидела, что он висит в своем кабинете.
– Леди Рен здесь, в доме? – спросил Прист.
– Да. С ней сейчас находится сотрудник по связям, он делает вдове чай и снабжает ее бумажными салфетками, так что это не твоя забота.
Чарли взглянул на Джессику. Она словно завороженная смотрела на чуть покачивающееся тело.
– Вы в первый раз видите труп? – шепотом спросил Прист. Женщина медленно кивнула. Он тронул ее за рукав: – Пойдемте отсюда. Нам незачем здесь задерживаться.
– Нет, погодите. – Джессика повернулась к МакЮэну: – Что здесь произошло?
