– Могу с уверенностью сказать, что этот разговор останется между нами, но тебе придется рассказать мне все начистоту.
Сандра пристально посмотрела на Чарли, но казалось, что ее взгляд устремлен в пустоту.
– У кого-то неприятности?
– Да.
– У тебя?
– В каком-то смысле.
Мисс Барнсдейл задумалась. Потом снова села за стол и поставила напитки перед Джессикой и Пристом.
– За тобой будет должок, вернее, огромный долг. – Сандра положила в свой кофе с молоком вторую ложку сахара.
– Ничего не могу тебе обещать, – пожал плечами Чарли.
– Хм. – Сандра улыбнулась, но голос ее звучал серьезно. – Я унаследовала этот файл от отца. Это одна из многих жемчужин, которые он оставил мне в наследство после того, как рак съел его мозг. Я обещала ему держать этот документ в тайне от всех, даже от своих собственных сотрудников. Он находился у нас на ответственном хранении.
– Значит, он не имеет отношения к наследственным делам?
– Нет. Иногда мы принимаем на хранение подобные файлы и просто храним данные для наших клиентов.
– Разве такие вещи хранят не в депозитных ячейках швейцарских банков? – усомнилась Джессика.
– Некоторые клиенты предпочитают старомодный подход, – пояснила Сандра. Если она и чувствовала какую-то враждебность к Джессике, то ей удавалось хорошо это скрывать. – Почему бы и нет? У нас есть огнестойкий сейф, три сервера, находящихся за пределами города, и мы обязаны соблюдать конфиденциальность по отношению к нашим клиентам. Хранить данные у нас еще более безопасно, чем в ячейке швейцарского банка.
Сандра отпила воды из своей чашки. Она казалась спокойной, но Чарли заметил бисеринки пота на ее висках. Он надеялся, что старая знакомая сразу перейдет к сути дела. И не ошибся.
– Инструкции, которые нам дали относительно этого файла, просты. Время от времени к нам поступают сведения касательно того или иного человека, и мы загружаем их в базу данных, последняя версия которой записана на эту флешку. За каждое имя нам поступает платеж – тысяча пятьсот фунтов.
– Неплохой способ заработать, – заметила Джессика.
Сандра натянуто улыбнулась.
– От кого поступают данные? – спросил Прист.
– Этого я не знаю. Их каждый раз привозит частный курьер. Все абсолютно анонимно.
– Ты знаешь, кто твой клиент?
– Нет.
– А как вы устанавливаете истинность поступающих к вам данных?
– По поступлению платежа, который совпадает с визитом курьера.
– Но в чьих интересах вы храните эту информацию? И как узнаёте, что она кому-то нужна?
– На этот случай мы получим инструкции.
– И ты установишь истинность этих инструкций все так же по поступлению платежа?
– Да, и он составит миллион фунтов. И вместе с ним к нам, разумеется, поступит пароль.
Прист смотрел, как по виску Сандры стекает капелька пота.
– Но когда-то же это началось? Был же кто-то, кто дал твоему отцу первые инструкции.
Сандра кивнула:
– Верно. Но это дело вел лично он. Мне он эти сведения не передавал.
– И вам не кажется все это странным? – вмешалась Джессика. – То, что вам платят большие деньги, чтобы хранить список людей с именами и адресами?
– Мы получаем много странных просьб, мисс Эллиндер, – резко ответила Сандра.
– А когда поступили последние данные для этого списка? – спросил Чарли.
– Несколько месяцев назад. Детали я уже не помню, но все было как всегда. Частный курьер привез данные в бумажной форме, и мы ввели их в компьютер. Потом уничтожили бумагу. Гонорар получили наличными, затем сами выписали счет.
– Но как же эта флешка оказалась у генерального прокурора?
Сандра глубоко вздохнула.
– Ему ее отправила я.
Дальнейших объяснений не последовало, и Прист попросил:
– Продолжай.
– Очевидно, что эти данные хранятся отнюдь не в законных целях, – сказала Сандра. – Я уже давно это знаю, но понятия не имею, что это за цель. Однако я часто не могла заснуть, думая об этом. Я заглядывала в эту базу данных, изучала имена. Там фигурирует несколько известных людей, и у всех них есть кое-что общее.
– Деньги? – предположил Прист.
– Да, все они богаты до безобразия. Несколько недель назад кое-что произошло, и после этого я больше не могла скрывать тайну, которую обещала своему отцу хранить.
– Продолжай, – снова попросил Прист, видя, что она на грани и никак не может решить, то ли выложить ему все, то ли не говорить ничего.
Только бы Джессика помолчала хотя бы несколько минут.
Сандра вздохнула.
– Филип Рен приходил ко мне несколько недель назад, а может, месяц, точно не помню. Это был самый необычный разговор в моей практике. – Она на секунду замолчала, собираясь с мыслями, потом выпила воды. – Он сел и сказал мне, что руководит оперативной группой, расследующей деятельность преступной организации. Его расследование было настолько секретным, что мне пришлось подписать обязательство о неразглашении. Так что ты должен обещать мне, что дальше это не пойдет. Я тебе ничего не говорила, понятно?
– Даю тебе слово, Сандра, – кивнул Прист.
– Он сказал, что моя фирма, судя по всему, связана с группой, преступления которой он расследует. Думаю, ты догадываешься, каково мне было это слышать. Рен дал понять, что скорее всего фирма влезла в это дело непреднамеренно, но я отчетливо осознала, что если сведения выйдут наружу, для «Барнсдейл и Клайд» это грозит катастрофой.
– Он знал об этом файле?
– Да, знал. Нет, ему были неизвестны детали, он знал только, что мы храним эти долбаные данные по чьему-то поручению. Я понятия не имею, как он это выяснил.
– И он хотел, чтобы ты их ему передала? – предположил Прист.
– Нет. Он хотел, чтобы я подтвердила, что эти данные существуют. Если я это сделаю, он добьется постановления суда, в котором мне будет предписано передать их ему. Тогда, сказал он, мне не придется нарушать конфиденциальность отношений между адвокатом и клиентом, а он получит нужное ему доказательство законным путем.
Прист прищурился:
– Но все пошло не по плану?
Сандра заколебалась.
– Ты что-нибудь знаешь о Нюрнбергском процессе по делу нацистских врачей?
Чарли кивнул:
– Да. После Второй мировой войны союзники создали военный трибунал, чтобы судить нацистских главарей, обвиняемых в военных преступлениях. После того как осудили главных игроков, трибунал занялся теми, кто обвинялся в менее масштабных преступлениях. Перед судом предстали двадцать три нацистских врача, обвиняемых, кроме прочего, в чудовищных опытах над людьми. Многие из них были приговорены к смерти, хотя некоторых, кажется, оправдали.
