– Ладно.
– Бери вещи, я покажу тебе твою комнату.
* * *
Внутри дом, с массивной темной мебелью и облицованными деревянными панелями стенами, на которых висели картины с изображением цветов и фотографии мужчины – одного и того же – в красивой черной рубашке и белой ковбойской шляпе, оказался еще больше. Грейс не удалось увидеть что-то еще – она едва успевала подниматься по лестнице вслед за миссис Стейдж, которая схватила ее сумки и двигалась так легко, словно ничего не весила.
Наверху была широкая лестничная площадка с коричневым ковром и шестью дверями. Пахло томатным супом и, возможно, каким-то стиральным порошком.
– Тут, – сказала Рамона, указывая на ближайшую дверь, – моя спальня. Если дверь открыта, ты можешь постучать. Если я скажу «заходи», «давай» или что-то в этом роде, можешь войти. Если дверь закрыта, даже не пытайся. Дальняя дверь – кладовка для постельного белья. Рядом ванная. У меня своя, так что эта для детей. Остается три спальни для детей; и в данный момент у меня два малыша в комнате слева и один здесь – у него особые потребности. Все мальчики, но это может измениться. А пока ты тут единственная девочка, у тебя будет своя комната – это я могу обещать. Совершенно очевидно, что она самая маленькая. Это кажется тебе несправедливым?
Грейс покачала головой.
– Не слишком разговорчивая? – Хозяйка дома усмехнулась. – Отлично, можешь кивать или качать головой. При условии, что ты понимаешь: что бы тебе ни казалось, я всегда стараюсь быть справедливой. Не только с детьми – я одинаково отношусь ко всем: большим шишкам, детям, простым рабочим…
Она ждала.
Ее новая воспитанница молчала.
– Ты понимаешь, о чем я, Грейс? Что Гэри Купер
[4], что кровельщик, который приходит чинить крышу, – мне все едино. Поняла?
– Да, мэм.
Рамона Стейдж рассмеялась и хлопнула себя по коленке.
– Вы только посмотрите, у нее есть голос! Я и вправду знала Гэри Купера, и он никогда не требовал особого обращения. Понимаешь, о чем я?
– Он был кинозвездой, но нормальным.
Старушка вскинула голову.
– Ты понятия не имеешь, кем был Гэри Купер, да? В твоем возрасте ты не могла видеть его фильмы.
Грейс покачала головой:
– Я просто предположила.
– Ага, молодец, – сказала Рамона, окинув девочку взглядом. – Резонно, с учетом того, что о тебе рассказывали.
Послышались тяжелые шаги.
Над верхними ступеньками появилось мясистое лицо Уэйна, а затем и все его тело.
– Мы отлично поладили, – сказала Стейдж.
– Замечательно, миссис Си. Можно мне поговорить с Грейси?
Никто не называл ее Грейси. И Кнутсен тоже – до сих пор.
Спорить не было смысла.
– Я отнесу ее вещи в комнату, а ты можешь с ней попрощаться. – Хозяйка открыла дверь в самую маленькую спальню и вошла.
– Нравится? – спросил Уэйн девочку.
– Да.
Мужчина принялся барабанить пальцами по своему бедру. Как будто ждал чего-то еще.
– Спасибо, – сказала Грейс.
– Не за что, Грейси. И послушай: у тебя хороший шанс задержаться здесь надолго, потому что она делает это не ради денег. Я точно не знаю зачем, но она богата… То есть у нее есть деньги. Ладно?
– Ладно, – сказала девочка, не очень понимая, на что соглашается.
– Единственная проблема заключается в том, что если ничего не выйдет… Хотя я и не вижу на это причин, но, если ничего не выйдет, ты не сможешь мне позвонить, потому что, как уже говорил, я увольняюсь из социальной службы.
– Знаю.
– Хорошо… В любом случае я хотел закончить на позитивной ноте, – сказал Уэйн. – Сделать для тебя что-то особенное. Ты очень умна, детка. Если у тебя будет опора, ты многого сможешь добиться.
– Вы тоже.
– Я?
– Станете юристом. Заработаете много денег.
Кнутсен смотрел на ребенка во все глаза.
– Ты и вправду слушала?
Этот вопрос Грейс будут задавать снова и снова.
* * *
Рамона Стейдж и Грейс проводили взглядом удаляющуюся машину Уэйна.
– Слишком чувствительный, но, по крайней мере, он пытается, – проговорила старушка. – Ладно, теперь идите в вашу комнату, юная леди. Уже давно пора спать.
Спальня была узкой и напоминала шкаф, в который можно войти. Единственное слуховое окно с белой муслиновой занавеской почти не пропускало света. У крыши был крутой скат, и миссис Стейдж указала на это.
– С твоим ростом проблем не будет, разве что ты резко сядешь в кровати, но в целом будь осторожна и не ударься головой, потому что голова – самое ценное, что подарил тебе Господь.
Глаза Грейс не могли оторваться от кровати. На такой большой ей еще спать не приходилось. Латунная передняя спинка была зеленовато-коричневого цвета. У спинки лежали две большие подушки с узором из розовых цветов, каждая с ямкой в центре. Покрывало было розовым в белую полоску и выглядело новым. Металлическая подставка у окна служила вешалкой. Дубовый комод с двумя ящиками предназначался для вещей, которые миссис Стейдж называла «складываемыми».
Вместе с Грейс Рамона разложила вещи. Несколько раз она заново складывала то, что девочка и так считала аккуратно сложенным.
Закончив, старушка отвела новую воспитанницу в общую ванную и втянула носом воздух.
– Эти мальчики никак не научатся целиться, как я ни стараюсь.
Грейс ничего не почувствовала, но возражать не стала.
– Почисть зубы, дорогая, – сказала Рамона Стейдж и стала смотреть, как девочка это делает. – Тщательно чистишь, молодец. Нужно заботиться о теле, которое тебе дано. А теперь в кровать.
Однако по дороге к самой маленькой спальне хозяйка жестом остановила малышку, приоткрыла дверь комнаты, где спал один мальчик, и заглянула внутрь.
Грейс услышала тихое шипение, как будто воздух выходит из проколотой шины.
Рамона осторожно закрыла дверь.
– Нормально. Хочешь, я тебя уложу?
– Я сама.
– Все равно уложу.
* * *
Укладывание заключалось в том, что Грейс было приказано забираться под одеяло, «положить подушки, как тебе удобно, а потом думать о хорошем, потому что, можешь мне поверить, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на печальные мысли».
Простыни приятно пахли, словно девочка лежала на клумбе. Рамона выключила лампу, и Грейс натянула одеяло до подбородка. Теперь, когда в комнате стало темно, слабый свет просачивался сквозь муслиновые занавески.
