Элиза и Шарлотта спали, прижавшись друг к другу и закутавшись в одеяла и пальто. Взглянув на них, Оскар не смог удержаться от улыбки. Хорошо тому, кто спит таким безмятежным сном. Сам он еще не вполне пришел в себя после бурных событий той новогодней ночи. Невероятное преображение Беллхайма и допросы в полиции не выходили у него из головы.
Комиссар уголовной полиции Обендорфер – маленький жилистый человек с внимательными светлыми глазами и аккуратно подстриженной бородкой, похоже, знал свое дело. Он опросил их спокойно и тщательно, добросовестно записав каждую деталь. Со стоическим спокойствием комиссар собрал воедино все невероятные детали происшествия, сравнил и оценил их, и пришел к выводу, что случай Беллхайма объяснения не имеет. Газеты, правда, утверждали, что это всего лишь одна из версий, но факт оставался фактом – криминалисты не смогли установить, что же произошло на самом деле. Убийство исключалось. С Гумбольдта и его спутников были сняты все подозрения, и они снова могли вздохнуть свободно.
Два вечера Гумбольдт провел с Гертрудой Беллхайм, убеждая ее в том, насколько важно сейчас действовать быстро, чтобы разобраться в трагической судьбе ее мужа. Бедная женщина все еще была потрясена. Рыдая и обвиняя себя во всем случившемся, она все же согласилась отдать ученому дневник мужа – ведь именно в нем могла содержаться разгадка тайны. Она даже заявила о готовности организовать экспедицию и оплатить большую часть возможных расходов.
С этого момента события начали развиваться стремительно. Гумбольдт, взяв руководство на себя, следил за подбором приборов и технических приспособлений и занимался подготовкой «Пачакутека» к длительному перелету. Элиза засыпала разнообразными поручениями Вилли, Берта, Лену и Мышонка, а сама занялась заготовкой провианта. И девятого января, то есть сегодня, они оказались на пути в Шпандау – то есть, к новому приключению.
Оскар открыл глаза. В темноте впереди замерцали огни. Факелы отбрасывали на снег желтоватый свет и указывали дорогу. Чуть в стороне, на краю леса, виднелся стог сена. Его темный силуэт возвышался на добрых пятнадцать метров. Рядом маячили фигуры нескольких мужчин. Кажется, их уже поджидают. Оскар окликнул Шарлотту и Элизу:
– Просыпайтесь! Мы прибыли.
Вилма, тоже в конце концов задремавшая, вынула замерзший клюв из перьев.
– Большая птица? – донесся голос из портативного лингафона, прикрепленного к ее спине.
Оскар погладил Вилму по голове:
– Да, малышка. Большая птица тебя ждет. Полезай в корзину, я тебя понесу.
Киви не требовалось повторять дважды. Она мигом спрыгнула с рук Шарлотты и забралась в корзину. Шарлотта моргала и щурилась спросонья.
– О, уже приехали, – пряча зевок, проговорила девушка. – Который час?
Оскар поднес поближе к глазам карманные часы:
– Одиннадцать тридцать.
– Полчаса до полуночи, – снова зевнула Шарлотта. – При такой погоде просто чудо, что мы вообще добрались. Наконец-то попадем в теплую, уютную каюту.
Вилли, восседавший на козлах, спрыгнул и помог пассажирам выйти. Оскар придержал дверцы саней, и только после того, как дамы покинули сани, достал оттуда корзину с Вилмой. Тем временем подкатили Берт и Мышонок на грузовых санях. Лена сидела рядом с Мышонком, но ничего, кроме лохматой меховой шапки и рукавиц разглядеть было нельзя. Гумбольдт распорядился относительно разгрузки и заговорил с поджидавшими их мужчинами.
Огромные ворота ангара, тщательно замаскированного под стог, распахнулись, и перед ними предстал воздушный корабль. Свет факелов бодро заплясал на его ярко раскрашенных бортах. Всякий раз, когда Оскару приходилось видеть «Пачакутек», он поражался мощи и изяществу этого детища индейских инженеров. Благородные обводы пассажирской гондолы, огромный баллон, наполняемый газом, подвесные моторы и воздушные винты просто поражали. «Пачакутек», подарок народа, который другие племена называли «заклинателями дождя», был расписан древними символами – змеями и драконами. Те, кто видел его впервые, испытывали понятную робость, но люди, которым Гумбольдт поручил охранять корабль и следить за его готовностью, уже привыкли к этому фантастическому зрелищу. Поговаривали, что граф Фердинанд фон Цеппелин близок к тому, чтобы построить подобный летательный аппарат, но на это уйдут еще годы и годы.
Сани уже разгрузили, а поклажу перенесли в багажные отсеки. Гумбольдт поднялся на борт и запустил горелки. Часть водорода, хранившегося под давлением в емкостях на корабле, устремилась в оболочку баллона, другая привела в действие моторы. Корабль вздрогнул, как застоявшаяся молодая лошадь.
Когда все механизмы были проверены, прозвучал сигнал. Гумбольдт сложил ладони рупором и крикнул:
– Все в порядке! Поднимайтесь на борт!
Оскар подышал на пальцы. Ну и закоченели же они! Наконец-то он окажется в теплой утробе воздушного корабля!
Он простился с друзьями, поднялся по веревочной лестнице и помог подняться женщинам. Канаты были отпущены, и «Пачакутек» под мелодичное урчание двигателей взмыл в небо. Оскар, Шарлотта и Элиза свернули причальные концы и устремились в тепло. Гумбольдт установил автоматический гирокомпас и последовал за ними.
Оскар еще раз напоследок помахал друзьям и присоединился к остальным. Несмотря на ледяной встречный ветер, воздушный корабль легко развернулся на девяносто градусов и поплыл на юго-запад – прямо в звездную ночь.
15
На следующее утро. Столовые горы Бандиагара Солнце уже поднялось над горизонтом, когда Йатиме достигла края утеса и оказалась прямо над ущельем. До плато на его противоположной стороне оставалось не больше пятидесяти метров, но нужно было стать птицей, чтобы преодолеть глубокую расщелину. Лишь узкий каменистый карниз вел к Запретному городу, а мост, созданный самой природой на головокружительной высоте, соединял два песчаниковых массива.
Девушка из племени догонов знала, что поступает вопреки воле отца, ступив на этот мост, но у нее были на то особые причины. Сегодня ее отец, деревенский кузнец, попытается раздуть свой горн, но не найдет для этого ни дров, ни древесного угля. Из-за нескончаемой засухи топлива в округе становилось все меньше, и собирать его становилось все труднее. У подножий гор почти не осталось деревьев, а те, что были, принадлежали другим хозяевам. Как только они замечали, что у них воруют хворост, то сразу же бежали с жалобами к старейшине деревни. Поэтому чтобы раздобыть дрова приходилось либо отправляться далеко в глубь Сау – пустынной местности, поросшей кустарником, либо с большим риском подниматься в горы. Пребывание на плато было строжайше запрещено. С тех пор, как много сотен лет назад таинственный народ теллем доставил в Запретный город тот самый камень, над этим местом тяготело проклятие. Согласно преданию, из-за этого обитатели города изменились, превратившись в чудовищ. Догонам пришлось вступить с ними в кровопролитную войну, и лишь одержав победу, они положили конец угрозе с гор.
С тех пор догонов считают хранителями великой тайны. Они следят за тем, чтобы никто не поднимался на плато, какими бы безобидными ни были его намерения и какие бы дары он не преподносил старейшинам. Того, кто, вопреки запрету, все же решался на это, навсегда изгоняли из сельской общины. Но такого еще никогда не случалось. Безумцев, желающих добровольно подняться на гору Теллем, среди их народа не находилось. Тем более, что живущие там духи предков превращают всякого, кто осмелится приблизиться к их обиталищу, в камень.
