– Вздор! – прорычал Уилсон, причем Оскару показалось, что он слегка переигрывает. – Я хотел порадовать вас, вот и все. Кроме того, готовность идти на риск – неотъемлемое свойство настоящего исследователя. И уж тем более, когда вы выполняете поручение королевского дома. Тому, кто не переносит жары и чада, нечего делать на кухне.
– Вы бессовестный человек, мистер Уилсон!
– Похоже, вы немного перебрали, – Уилсон поднялся и похлопал Макса по плечу. – Думаю, вам стоит отправиться в вашу палатку и отоспаться как следует. Завтра все встанет на свои места, а в храм отправится кто-нибудь другой.
Макс стряхнул с плеча руку охотника за метеоритами.
– Прекратите обращаться со мной, как с младенцем! Я отправлюсь с вами. Я хочу знать, что именно едва не сожрало меня.
– Это неточно, – поправил Гумбольдт. – То, что вы называете камнем, могло вас ассимилировать, но не сожрать. Невероятная удача, что вы все-таки не вошли в храм.
– Может быть, вы несколько преувеличиваете, господин Гумбольдт? – усомнился Уилсон. – Вы говорите так, словно речь идет о живом существе. Я понимаю, что Стеклянное проклятие обладает некими необычными способностями, но это уж чересчур.
– Вы все еще не верите? – улыбка Гумбольдта стала острой, как бритва.
Уилсон умолк, затем внезапно фыркнул:
– Отлично, Пеппер! Если вы непременно хотите отправиться с нами, мы осмотрим метеорит вместе. Чтобы вы не верили всякому досужему вздору.
Группа людей снова двинулась по направлению к храму, к ней присоединился еще один человек – рыжеволосый ирландец с веселыми глазами и открытой сердечной улыбкой. Он представился гостям как Патрик О’Нил и пожал обоим руки. Оскар сразу решил, что этот парень – очень славный, и беседовать с ним куда приятнее, чем с наемниками или конюхами.
– У меня есть вопрос, сэр Уилсон, – уже на ходу спросил Гумбольдт. – Мы пришли сюда из поселения догонов. Там много раненых, есть убитые. Не могли бы вы пояснить, что произошло?
– Ах, это… – Уилсон извлек из глазницы свой серебристый глаз и принялся полировать его носовым платком. – Эти чернокожие не пожелали нас пропустить. Все, что нам требовалось – просто подняться наверх, на плато… – Он вернул глаз на место. – Но теперь, я думаю, они уже поняли, что становиться на нашем пути было тяжелой ошибкой.
– Но ведь вы передвигались по их территории!
– Хм, что значит – «их территория»? Если так рассуждать, то вся Африка – территория тех или иных племен. Если рассуждать, как вы, господин Гумбольдт, по континенту стало бы вообще невозможно перемещаться. Но нам подобные предрассудки не помеха. Мы исследователи, а не политики или дипломаты. А сами-то вы как умудрились сюда попасть?
– Я постарался завоевать их доверие. Догоны – наши друзья.
Уилсон удивленно поднял брови:
– Вот как? Ну, в таком случае, я очень сожалею, но, как говорится, не мы начали первыми. Я старался причинить им минимальный ущерб, можете это передать своим друзьям.
– Я сообщу им об этом, как только они похоронят своих мертвых.
Остаток пути они проделали молча. Уже поднимаясь по лестнице к храму, Гумбольдт спросил.
– Вам известно, что догоны предвидели наше появление?
Охотник за метеоритами остановился на верхней площадке.
– Предвидели? Что вы имеете в виду?
– В их среде из уст в уста на протяжении многих поколений передается старинное пророчество. В нем идет речь о четырех полубогах, которые прибудут сюда на крылатом животном. Это событие знаменует собой начало новой эпохи. Старый цикл заканчивается, начинается новый. Вам, конечно, знакома история с Сириусом?
– Само собой, – Уилсон выпятил квадратный подбородок. – Каждый, кто попадает сюда, знает ее. Догоны поклоняются звезде, которая вращается вокруг Сириуса А. Один ее оборот продолжается пятьдесят лет. Но это звезда, Сириус Б, обнаружена только в нашем столетии с помощью современных астрономических инструментов. Догонам же она известна уже много сотен лет. Не понимаю только, какое отношение это имеет к вам.
– А вам известно, что существует еще один, более длительный цикл? Местные звездочеты убеждены, что новая эпоха наступит по завершении тринадцатого цикла. Тринадцать – несчастливое число для догонов. Тринадцать раз по пятьдесят – шестьсот пятьдесят лет. С этого момента, который приходится на сегодняшний день, у догонов начинается новый отсчет времени. Согласно древнему предсказанию, в этот день страну ожидают неописуемые бедствия, прежде всего – нашествие врагов, после которого наступит тысячелетие тьмы. За это время земля должна очиститься, и начнется новый цикл жизни.
– Ну и?
Гумбольдт рассеянно взглянул на охотника за метеоритами.
– Вы до сих пор не поняли? Благодаря вашему жестокому вторжению пророчество исполнилось. Это же очевидно.
Уилсон в течение нескольких минут молчал, сохраняя каменное выражение лица. А затем от души расхохотался.
49
Фасад храма эхом отражал этот заразительный смех, и через минуту его подхватили Джонатан Арчер и его люди. Рядом с могучим и грозным сооружением, посреди мертвого города с таинственной судьбой, он звучал неуместно, но прошло немало времени, прежде чем Уилсону удалось успокоиться.
– Ей-богу, господин Гумбольдт, – все еще отдуваясь и вытирая слезы, проговорил он, – у вас, немцев, особенное чувство юмора! Совсем не такое, как у англосаксов.
Гумбольдт нахмурился.
– Я рассказал вам об этом вовсе не для того, чтобы позабавить.
– Значит, вы действительно верите в эту чепуху?
– Ни секунды не сомневаюсь.
– Недалеко же вы ушли от этих туземцев. Тысячелетие тьмы! Что за бредни!
– Значит, вы не хотите считаться с фактами?
– О каких фактах может идти речь, господин Гумбольдт? Мифы и легенды, а если уж быть точным – дикарские сказки. – Уилсон с деланным разочарованием покачал головой. – Если бы вы знали, сколько их мне пришлось выслушать за все эти годы, не говоря уже о мнимых пророчествах! Появление комет и падение крупных метеоритов с глубокой древности считались предвестниками бедствий. Так думали в Древнем Китае и в Египте, в Месопотамии и средневековой Европе. Нет такого метеорита, при виде которого кто-нибудь не осенил бы себя крестом и не пролопотал «Отче наш». Но если бы я всякий раз прислушивался к глупой болтовне, то и по сей день трудился бы лаборантом где-нибудь в пыльных запасниках Лондонского музея естественной истории, и в моем сейфе не было бы ни пылинки иридия. Не говоря уже об этом… – он слегка щелкнул ногтем по серебристому шару в собственной глазнице.
Неприятный звук заставил Оскара вздрогнуть.
– Если я верно вас понял, сэр, вы решительно настроены изъять Стеклянное проклятие из храма и вывезти его за пределы страны? – спросил Гумбольдт.
