– Теперь вы нас пропустите? – спокойно поинтересовался Гумбольдт.
– Да, господин, – простонал главный, все еще не поднимаясь с колен. – Как пожелаете. Только отпустите мою руку. Мне кажется, что еще немного, и вы ее сломаете.
Гумбольдт так и сделал. Парень вскочил на ноги и схватился за злосчастную руку.
– Успокойся, – бросил Гумбольдт. – Так просто руку не сломать, сначала порвутся сухожилия.
Тем временем и остальные студенты обратили на них свое внимание. Они с любопытством приблизились, но остановились на почтительном расстоянии. Никто не сказал ни слова. На некоторых лицах Оскар заметил тень страха, но остальные не выражали ничего, кроме апатии. Но в одном можно было быть уверенным: сегодня это происшествие станет главной темой для разговоров.
Гумбольдт обернулся к своим друзьям:
– Идемте?
Когда они прошли мимо безмолвных студентов по лестнице ко входу в главный корпус, он сказал:
– Теперь вы понимаете, почему я не хотел посещать университет?
– Господин фон Гумбольдт? – молодой человек схватил руку исследователя и энергично ее пожал. – Меня зовут Эмиль Кернер, и я провожу вас к директору. Для меня большая честь познакомиться с вами. Я ваш самый пылкий поклонник!
Гумбольдт ответил на приветствие теплой улыбкой.
– Я слежу за всеми вашими приключениями, которые появляются на страницах газет. Фриц Фердинанд из «Берлинер Моргенпост» – мой хороший приятель. Он постоянно снабжает меня последними известиями. А вы, должно быть, Элиза и Шарлотта, – мужчина пожал женщинам руки. – Вы, вероятно, Оскар. Рад с вами познакомиться. Пройдемте сюда, пожалуйста. Не будем заставлять директора ждать, – он выглянул на улицу через стеклянную дверь. Там еще не улеглось оживление. – У вас не возникло никаких проблем?
– Никаких, – заверил его Гумбольдт. – А что?
Через несколько минут они уже стояли перед кабинетом директора.
– Ну вот мы и пришли, – сказал Кернер. – Надеюсь, скоро снова услышу о вас. Ваши приключения – чистое удовольствие!
– Рад, что наши приключения так вам нравятся, – сказал Гумбольдт. – Передавайте Фрицу Фердинанду большой привет. И скажите, что не стоит так преувеличивать. Иначе люди сочтут меня новым бароном Мюнхгаузеном.
Ассистент постучал в дверь, ненадолго за ней исчез и спустя несколько секунд снова появился.
– Директор просит вас войти.
Оскар пропустил всех вперед и вошел в кабинет директора последним.
Комната была светлой и чистой. Несколько полок, секретер, письменный стол и стулья. От букета свежих фрезий струился нежный аромат. Из окон открывался прекрасный вид на двор, липовую аллею и площадь Бебеля.
Мужчина за столом оказался значительно моложе, чем представлял Гумбольдт, но только на первый взгляд. Глаза его скрывались за толстыми очками, волосы были зачесаны на косой пробор и напомажены. На нем был безупречного покроя жилет из светлого материала, темная рубашка и галстук.
Директор быстро поставил подпись на документе и поднялся им навстречу. Походка у него была легкая и упругая. Можно было точно сказать, что он занимался спортом. Он подошел и пожал руку исследователя.
– Господин Донхаузер, я рад, что вы приняли мое приглашение. Я знаю, какой плотный у вас график. – Он повернулся к дамам: – Госпожа Молина, фрейлейн Ритмюллер. Позвольте заметить, что вы обе выглядите обворожительно, – он легко поцеловал дамам руки и обратился к Оскару: – А вы, должно быть, господин Вегенер? Приятно с вами познакомиться. А кто у нас тут? Неужели Вилма, знаменитая говорящая птица? Как интересно!
Он присел, чтобы получше рассмотреть птицу.
– Правда, что она может говорить?
– Все от нее зависит, – ответил Гумбольдт. – Если есть желание, может что-то и сказать. Попробуйте с ней пообщаться.
– Здравствуй! Меня зовут Якоб Шпренглер, – представился директор. – А тебя?
– Вилма, – донеслось из маленькой коробочки переводчика, пристегнутого к спине киви.
Шарлотта с дядей еще раз усовершенствовали лингафон. Теперь он весил меньше плитки шоколада.
– У тебя большие глаза!
Директор отступил назад и изумленно поднял брови.
– Невероятно! Я почти поверил, что она понимает и говорит.
– Так оно и есть, – ответил исследователь. – Вилма принимает участие в каждом нашем приключении. Она часто оказывала нам неоценимые услуги.
– Замечательно. Просто замечательно, – Шпренглер мягко погладил птицу по голове и вернулся на свое место. – Люди, о которых говорит весь город. Я очень рад, что вы приняли мое приглашение. Присаживайтесь, пожалуйста, – указал он на ряд стульев. Ваше представление во дворе достойно внимания, господин Донхаузер, – сказал он. – Вы умеете обращаться с тростью.
Интересно, подумал Оскар, Шпренглер намеренно использует официальное имя Гумбольдта, чтобы показать таким образом свое непочтение? Или же он просто очень правильный человек? Пожалуй, так оно и есть. При такой ответственной-то должности. Если Гумбольдт и был оскорблен, то не подал виду.
– Молодые люди должны радоваться, что я использовал только трость, – сказал он. – Если бы они набросились на нас, то я применил бы совсем другое оружие.
Он потянул золотой набалдашник трости и обнажил острую как бритва шпагу.
– Уверен, они получили по заслугам, – заметил Шпренглер. – Их предводитель, Карл Штрекер, – плохой юноша. Он уже не раз был замечен в подобного рода выходках. От одной мысли, что это студент, изучающий юриспруденцию, мне становится дурно.
– Почему вы не выгоните его? – поинтересовался Гумбольдт.
Шпренглер устало улыбнулся.
– Если бы все было так просто. Его отец – большая шишка в правительстве. И если мы выставим его отпрыска на улицу, он просто-напросто может лишить нас средств. И он сделает это, я его хорошо знаю. С подобными людьми у власти Германию ожидают большие трудности. Попомните мои слова. – Он пожал плечами: – Но должность университетского директора – это не только проблемы. Иногда я получаю огромное удовольствие. Вот как сегодня. Вам, вероятно, известно, что я сменил на этом посту профессора Гольткеттера, который руководил университетом более тридцати лет. Многие из его методов – мы еще о них поговорим – устарели. Я не скрываю, что по многим вопросам никогда с ним не соглашался. Например, в отношении вас, дорогой господин Донхаузер. Я открыто высказываю свое мнение: это непростительная ошибка, что вас выгнали из университета.
Гумбольдт хитро улыбнулся.
– А кто сказал, что я не ушел добровольно?
Шпренглер рассмеялся.
– На вашем месте я, вероятно, ответил бы так же. Но может быть, сейчас нам представилась возможность исправить эту ошибку.
– Если вы намекаете, что я должен вернуться на службу в университет… – Гумбольдт покачал головой. – Времена меняются. Мне больше по вкусу независимая жизнь. Люди на улице более открыты и заинтересованы, чем люди за этими стенами. Заказы интереснее, да и заработок получше.
