Долго гадать не пришлось: вся компания устремилась к лесной хижине.
О сне можно было забыть. Оскар оделся и вышел из комнаты. На цыпочках он спустился вниз по лестнице и только в кухне надел ботинки. Из дому вышел через черный ход. Ночь была еще красивее, чем из окна. На листьях блестели капельки росы. В воздухе витал запах цветов и влаги. По небу пронесся метеорит, оставив за собой светлый след. Оскар поднял воротник и пошел в лес за отцом.
Ему казалось, что он знает дорогу, но ночью все выглядело по-другому. Лунный свет сбивал с толку. Тени выглядели более резко, и в голубоватом свете все казалось намного больше своих реальных размеров. Скоро он понял, что заблудился. Оскар стиснул зубы. Вилма бы не попала в такую передрягу. Она удивительно умела ориентироваться на местности. Вилма была ночной птицей, поэтому холодный свет ее не смутил бы, хотя острым зрением она никогда не отличалась. В основном Вилма ориентировалась с помощью обоняния и слуха и в темноте чувствовала себя довольно неплохо. Но сейчас она была с Гумбольдтом.
Где же эта хижина? Оскар завертел головой, но не мог различить ничего, кроме деревьев. Черт! Оставалось только найти дорогу, но найдет ли он ее – это еще вопрос. Что забыл отец в лесу в такой час? Ясно, что направлялся к машине времени, но зачем? Что это за таинственность?
Оскар уже собрался было повернуть назад, как впереди вдруг вспыхнул желтый огонек. Он немножко потанцевал среди деревьев и снова исчез. Фонарь Гумбольдта! Оскар бросился в ту сторону. Огонек нельзя упускать из виду. Потом юноша понял, что его могут услышать, поэтому замедлил темп и старался не наступать на сухие ветки.
Через минуту Оскар уже стоял у лесной хижины. Он перевел дыхание. Получилось!
Изнутри доносились приглушенные голоса. Дверь была неплотно прикрыта.
Оскар подкрался поближе. В тусклом свете лампы юноша увидел, что все трое действительно решили забраться в машину времени. Герон был уже внутри, за ним поднималась Вилма. Последним по ступенькам взобрался отец. Оскар увидел, как он сел в одно из кресел и дал несколько указаний Герону. Потом пристегнул пояс. Машина загудела, ее очертания потускнели и расплылись. Вспышка света – и она совсем исчезла.
Гумбольдт решил испытать машину ночью и ничего им не сказал! Оскара словно гром поразил. Почему отец сделал это ночью, как вор?
Но не успел он подумать, что могло заставить отца так поступить, как в хижине вспыхнул яркий свет и в лицо ударил горячий ветер. В комнате засверкали искорки разрядов, запахло электричеством и ржавым железом. Из ниоткуда перед ним материализовалась машина времени. Огромные кольца вращались с таким шумом, что стены тряслись.
Машина была покрыта толстым слоем льда. Повалил пар, раздалось шипение. Раздался громкий треск. Появилась трещина и стала увеличиваться. На пол посыпались толстые куски ледяной корки. Оскар выскользнул в темноту. С грохотом открылся люк.
Оскару пришлось хорошенько присмотреться, чтобы убедиться, что перед ним действительно был отец. Этот человек был похож скорее на бродягу. Грязная одежда, растрепанные волосы и неряшливая борода. Движения такие медленные, будто он ужасно устал. Потом он, наконец, повернулся.
Оскар испугался.
Левый рукав куртки был оторван и плотно затянут вокруг предплечья. Ткань была усеяна темными пятнами, похожими на свернувшуюся кровь. На брюках были такие же пятна. Гумбольдт ранен, но, кажется, может выбраться из машины самостоятельно. Оскар подумал, не нужна ли отцу помощь. Но тогда придется открыть свое присутствие. Юноша вспомнил таинственное поведение исследователя и решил не показываться тому на глаза.
Гумбольдт, Вилма и Герон вышли из машины времени. На лаковом покрытии робота виднелись царапины и дыры. Выглядел он очень потрепанным. В общем, все трое казались уставшими, даже Вилма. Она клюнула Гумбольдта в ногу, и тот взял ее на руки. Птица сунула клюв в сгиб его локтя и тут же заснула. Исследователь взял лампу и вышел из хижины. Прихрамывая, он двинулся в направлении дома вслед за Героном.
Оскар еще долго не решался пошевелиться, но потом последовал за ними.
14
Воскресенье, 13 июня 1895…
Толстые занавески были сшиты как из кожи. Сквозь них не проникал ни один луч света. Только там, где они смыкались, можно было разглядеть светлую полоску. Над рабочим столом висел газовый разок, освещая стол. Остальная часть комнаты тонула в темноте.
Берингеру понадобилось довольно много времени, чтобы глаза привыкли к тусклому освещению. Вскоре он мог различить контуры книжных полок, секретера и нескольких больших картин на стене. Богатый дом, промелькнуло у него в голове, но ничего больше подумать он не успел, так как его пригласили войти. Советник министерства Натаниэль Штрекер сидел за столом и внимательно на него смотрел. Влиятельный человек. Большая шишка в правительстве. Правая рука канцлера. С таким лучше не портить отношения.
Его сын Карл был студентом юридического курса. Богатенький наследник, неизменная жертва бедных сокурсников, которые превратили его жизнь в ад. Когда дело принимало серьезный оборот, он прятался за папочку, и тот все устраивал. В прошлом Берингер выполнил для него несколько заказов. Припугнуть строптивого профессора, несколько улучшить оценки, помочь уломать девочек, – что-то в этом роде. Но сейчас дело обстояло иначе. На этот раз музыку заказывал Берингер.
Штрекер был полным мужчиной с большой проплешиной и бакенбардами. Серые брюки, серый жилет, белая рубашка, карманные часы, запонки, идеально повязанный галстук – все это было самого лучшего качества. Берингер был уверен, что его пустили только потому, что за него попросил Карл.
Штрекер откашлялся.
– Мой сын сказал, что у вас ко мне какое-то дело, господин… э?..
– Берингер.
В правом глазу сверкнул монокль. Штрекер указал на стул напротив.
– Пожалуйста.
Берингер сел. Чувствовал он себя неловко. Дома, в своем окружении, он был хозяином. Там все танцевали под его дудку, его слово было законом. Здесь же он только лакей. Ничто, никто. Струп на колене, грязь под ногтями. Такие, как Штрекер, вращаются в других сферах. Одна только картина за спиной стоит больше, чем Берингер заработал за всю свою жизнь.
– Можно поинтересоваться, что вас ко мне привело?
– Я… – Берингер откашлялся. Он не знал, как начать. Штрекер не сводил с него глаз и в то же время крутил в пальцах что-то вроде медальона или талисмана. Такое впечатление, что монокль позволял ему видеть людей насквозь. – Я продаю информацию. Вероятно, вас это заинтересует.
– Информацию? – впился в него взглядом Штрекер. – Мой сын знает, о чем идет речь?
– Я ему только намекнул. Сказал, что хочу говорить непосредственно с вами.
– Мне не нравится, что сын путается с такими людьми, как вы, но это его дело. В конце концов, он уже достаточно взрослый. И до сих пор, кажется, вы исправно выполняли свою работу.
