– А не лучше ли было бы просто замаскировать машину? – спросил Оскар. – Не случится ли так, что мы ее потеряем?
– Здравая мысль, – кивнул Гумбольдт. – Однако маскировка должна быть такой, чтобы узнать аппарат могли бы только мы. Не хочется, чтобы вместо нас на машине улетел кто-то другой.
– А что случится, если мы вернемся после разведки и не найдем машины? – поинтересовалась Шарлотта.
– Назад никто не вернется, – сказал Гумбольдт. – Мы окажемся в ловушке времени. И чтобы этого не произошло, прошу вас быть очень внимательными, когда покидаете машину. Все сели? Хорошо, выйдем уже на другом берегу. И не забудьте Вилму. Герон, мы с тобой еще должны обсудить дополнительный вес. Теперь нас трое, Вилма плюс продовольствие. Это может повлиять на твои расчеты?
– Необходима новая калибровка по массе, – заявил Герон.
– Так я и думал. Я только что взвесил. Вместе с продовольствием наш вес составляет двести пятьдесят килограммов. Используй это в своих расчетах, пожалуйста.
– Расчет готов, – отчитался робот. – Поправка на массу сделана. Машина готова к старту.
– Отлично. Ничто не мешает нам отправиться в путь. Оскар, Шарлотта, пристегнитесь. И не забудьте Вилму. Возможно, будет трясти.
Взгляд Элизы затуманился.
– Карл Фридрих?..
– Хм?
– Эта машина…
– Что с ней?
– Не нужно было ее строить. Что-то здесь не так. Я чувствую.
Гумбольдт нахмурился:
– Это просто машина. Все под контролем.
– Но мои чувства подсказывают…
Исследователь взял Элизу за руку и поцеловал в лоб.
– Не волнуйся. Я выбрал такое время, в котором точно ничего не случится. К чаю мы вернемся. Все готово?
Он поднялся на борт.
– Все готово!
Гумбольдт сел впереди рядом с Героном и проверил все в последний раз. Потом кивнул.
– Все в норме. Хорошо, можем отправляться в наше маленькое путешествие. Герон, запускай моторы!
Шарлотта схватила Оскара за руку. Пальцы у него были влажными. Кажется, юноша слегка дрожал. От холода или от волнения, сказать она не могла.
– Все в порядке? – шепотом спросила девушка.
– В порядке. Только… а, все равно.
Ей показалось, что он что-то скрывает, но что именно, сказать было сложно.
– Ты хочешь со мной чем-то поделиться?
Он покачал головой:
– Нет, все отлично.
Обманывать у Оскара всегда получалось плохо. Шарлотта сразу догадывалась, что он что-то скрывает. Но сейчас ей не хотелось задавать вопросов.
Из-под пола донеслось низкое жужжание. Завращались металлические кольца.
– Ты так и не сказал нам, куда мы отправляемся, – крикнул Оскар отцу. – В какое время мы совершаем путешествие?
– Разве я не говорил? – Гумбольдт повернулся к ним, и на лице у него появилась хитрая улыбка. – Тогда пусть это будет для вас неожиданностью. Уверен, вам понравится.
Кольца вращались все быстрее и быстрее. Пол под ногами вздрогнул и завибрировал.
Пахнуло жаром, и в воздухе запахло электричеством. Шум возрастал. Одновременно становилось жарче. Шарлотте показалось, что ее поместили под стеклянный колпак. Горячий воздух поднимался от пола и от сидений, он окутывал пассажиров и проникал под одежду. Сначала чувство было приятным, но совсем скоро пот покатился градом.
– Это временно, – крикнул Гумбольдт. – Когда мы удаляемся из собственного времени, становится жарко, когда возвращаемся – холодно. Лучше не обращать на это внимания.
Легче сказать, чем сделать. От жары невозможно было дышать. Все тело стало горячим.
Потом начались изменения. Все вокруг словно отгородили куском мутного стекла. Шарлотта видела сарайчик, Лену, Берта, Вилли, Мышонка и Элизу, но все они выглядели нечеткими. Потом вдруг из ниоткуда появилось еще трое. Девушка затаила дыхание. Это был Гумбольдт. За ним Оскар… и она сама. Шарлотта со странным чувством смотрела, как она попятилась и вышла из хижины. Затем все вышли из хижины. Странной утиной походкой компания прошла к двери и закрыла ее. Начало темнеть. Свет, проникающий сквозь слуховое окошко, стал совсем тусклым. Утро кончилось, наступила ночь. Электрические разряды на кольцах давали немного света. Шум возрастал, кольца вращались быстрее. Шарлотта расстегнула куртку. Но не успела она добраться до нижней пуговицы, как снова посветлело. Прекрасный теплый вечер. В слуховое окошко упал лучик света и побежал по полу. Потом он погас. Не прошло и десяти секунд. Неужели прошел целый день? Едва в голове промелькнула эта мысль, снова рассвело. И снова стемнело.
Три секунды.
Светло и темно.
Одна секунда.
Светло и темно.
Светло и темно.
Кольца вращались все быстрее, и все быстрее чередовались день и ночь. Холодное электрическое сияние колец становилось все ярче и ярче. В конце концов оно стало таким ярким, что пришлось зажмурить глаза. В воздухе образовывались вихри. Как будто они находились посреди электрической бури.
День, ночь, день, ночь, день, ночь.
Все быстрее и быстрее мимо проносилось время. Вдруг, совершенно внезапно, исчезла хижина. Их окружал густой зеленый лес. Дни и ночи так быстро сменяли друг друга, что мир погрузился в мягкие сумерки. Потом исчезли листья. Лес утонул в густом белом цвете. Зима. Потом наступили осень, лето и весна. Пьянил аромат цветов. Весь год уместился в одну минуту.
Гумбольдт повернулся к ним и крикнул:
– Нравится?
– Невероятно! – ответила Шарлотта. – Никогда бы не подумала, что машина работает так здорово.
– Это еще что! Что скажете, если увидите нечто по-настоящему интересное? Ну что, Герон, покажем, как машина прыгает?
– Команда принята. Максимальная сила толчка.
Шарлотта от удивления раскрыла рот. Ей-то казалось, что удивительнее и быть не может. Как же она ошибалась! Пока она раздумывала, какой может быть максимальная сила толчка, мир вокруг них взорвался фейерверком искр, красок и шума. Девушка почувствовала, что плывет в потоке времени, и волны несут ее в неизвестное прошлое.
18
Четверг, 17 июня 1895 года до нашей эры…
Оскар кувырком полетел в сугроб. Лихорадочно вскочив на ноги, он стряхнул с одежды белые снежинки и огляделся. Где, черт возьми, он находится? Изо рта вырывались маленькие облачка пара.
Здесь холодно. Нереально холодно.
С темно-синего неба на него светило безжалостное солнце. Снег так сиял, что пришлось закрыть глаза. Выставив перед лицом руки, Оскар посмотрел сквозь пальцы. Снег, снег и ничего, кроме снега, куда ни кинь взгляд. Несколько низкорослых кустов, несколько берез, – вот и все. Никаких домов, никакого поселения, – и никакой машины времени.
