Исследователь с завистью оглянулся.
– Вот бы мне увидеть. Мамонт! Подумать только…
Оскар заметил, что охотники поменяли тактику. Вместо того чтобы стрелять из лука, они решили догнать чужаков. Охотники выбежали на заснеженную равнину и большими шагами двинулись к ним.
– У них что там, специальная обувь? – озабоченно спросил Гумбольдт.
– Похоже.
– Тогда нам лучше поторопиться. Если, конечно, ты не хочешь превратиться в пеммикан.
Оскар не имел ни малейшего представления, что такое пеммикан, но становиться им у него не было никакого желания.
– А оружия у тебя случайно нет?
Исследователь пожал плечами:
– Зачем? Я же не думал, что буду принимать участие в вооруженном столкновении. Ну, ноги в руки и бежать. – Он сложил ладони рупором и крикнул: – Шарлотта, поднимайся на борт, живо! Готовьтесь к быстрому старту. Герон, включай конвертеры!
Оскар заметил еще одну стрелу. На этот раз побольше.
– Осторожно! Пригнись! – оттолкнул он отца в сторону.
– Круглый наконечник, видишь? Их можно метнуть на большее расстояние. Очень интересно!
Охотники уже были метрах в пятидесяти. Оскар прикинул расстояние до машины времени, сравнил свою скорость со скоростью преследователей и пришел к выводу, что добежать первыми практически невозможно. Отец, похоже, пришел к той же мысли. Он снова поднес ладони ко рту и крикнул:
– Герон, код тридцать шесть!
– Код тридцать шесть?
Не успел Оскар понять, что происходит, раздался оглушительный вой. Как будто включилась одна из сирен, которые в последнее время установили на некоторых зданиях города. От этого воя даже зубы разболелись.
Результаты не заставили себя долго ждать. Охотники остановились как вкопанные. Один закрыл уши руками, другой упал в снег.
– Герон молодец! Он предположил, что на наших друзей это произведет впечатление. Вперед!
Последние метры показались бесконечными. Каждый шаг был мучительным. К тому же не покидало чувство, что в любую секунду их могла пронзить стрела. Но они добрались. Шарлотта протянула Оскару руку и втянула на борт. Юноша сразу же пристегнулся ремнем безопасности.
Гумбольдт задал Герону новые координаты, и они двинулись в путь.
Путешественники успели еще раз увидеть пятерых ошарашенных охотников, а потом снова замерцали разноцветные огоньки.
20
Четверг, 17 июня 1895…
Хайнц Берингер открыл дверь своего тайного убежища на верхнем этаже «Лесоруба» и провел двух человек по тесной лестнице наверх. Там была еще одна дверь, запертая на висячий замок. За ней находилось маленькое помещение. Через единственное окошко, забранное густой сеткой, проникал скудный солнечный свет. Именно здесь проходили беседы с исключительными людьми. Должники и другие упрямцы становились здесь послушными и быстро убеждались, что задерживать возвращение долга нет никакого смысла. Рано или поздно Берингер получал то, что хотел.
Криво улыбнувшись, он вытащил из кармана брюк ключ, открыл замок и попросил обоих мужчин войти. Убедившись, что на лестнице никого нет, он вошел следом.
За окном распевали популярную в последнее время песенку. Берингер прошел в заднюю часть помещения, убрал все со стола и пригласил гостей подойти ближе.
Берлин! Как хорошо бродить
По улицам твоим весной!
Берлин! Как я тебя люблю
И как горжусь тобой!
– Пожалуйста, господа! – похлопал он по столешнице. – Давайте сначала посмотрим!
И пенье птиц, и запах роз,
И стук копыт по мостовой,
И смех счастливой детворы –
Все это связано с тобой!
Оба мужчины подошли к столу и поставили на него чемоданчики. Оба были одеты в черное и, похоже, были в высшей степени неразговорчивыми. Кроме короткого приветствия, до сих пор они не произнесли ни слова. Да и не было в этом необходимости. Он и так знал, кто их послал.
– Открывайте!
Коренастый мужчина с красными щеками и в шляпе на голове открыл замочек чемодана и поднял крышку.
Берлинский воздух, воздух, воздух,
Цветов весенних аромат…
Иссиня-черный металл, хромированный ствол, отполированная древесина. Курок, магазин для патронов. Рядом – четыре обоймы девятимиллиметровых патронов. Парабеллум. Совершенно новая модель пистолета. Такая новая, что производить ее начнут только в следующем году. Это прототип, ручная работа.
Именно из этого оружия и были убиты император с императрицей. И передал его лично Фалькенштейн. Берингер взял в руку пистолет и взвесил. Как опытный стрелок он сразу оценил, как легко и приятно держать его в руках. Оружие, которое нельзя отследить. Идеально для покушения.
– Об этой штуке рассказывают всякие чудеса, – сказал он. – Так ли она хороша, как говорят?
Адъютант Фалькенштейна кивнул.
– Хороший стрелок попадет из него мухе в глаз с расстояния в сто метров.
Берингер провел пальцами по темному металлу.
– А он надежный?
– Его испытывали в самых суровых условиях, даже в проливной дождь. Производитель гарантирует качество.
– Прекрасно! – он положил пистолет назад в чемоданчик. – А что в другом чемодане?
Второй мужчина поставил свою ношу на стол и отступил.
Берингер открыл замочки и откинул крышку. Полутемное помещение наполнилось теплым светом. Какое-то время Хайнц Берингер полюбовался и снова запер крышку. Мало что могло произвести на него впечатление, и сейчас был именно такой исключительный случай. Две тысячи золотых марок. Таких новеньких и блестящих, словно их только что доставили с монетного двора.
– Первая половина гонорара, – сказал человек. – Вторую получите, как только выполните, что от вас требуется.
– Не переживайте, заказ будет исполнен быстро и надежно. Передайте это заказчику.
Берингер глубоко вдохнул. Две тысячи золотых марок! Такого количества денег сразу он никогда не видел. Его новые друзья выполнили свою часть договора. Теперь дело за ним. Он закрыл оба чемоданчика и поставил их в угол. Потом он прошел мимо мужчин и открыл дверь.
– Все в порядке, господа. Скоро ждите от меня новостей.
Оба человека кивнули, слегка поклонились и вышли.
Берингер еще довольно долго стоял неподвижно и слушал песню, доносившуюся снизу.
Берлинский воздух, воздух, воздух,
Цветов весенних аромат…
Да, он согласен: берлинский воздух – это нечто особенное. Если человек обладает честолюбием и амбициями, в этом городе он добьется многого. С теми деньгами, которые он заработает на заказе, можно смело уходить в отставку. От солнечной стороны жизни его отделял только один выстрел, одно легкое движение пальцем.
