Оскар кивнул. Несмотря на обилие информации, он приблизительно понимал, о чем идет речь.
– Хочешь сказать, что мы изменили будущее?
– Не только изменили, – ответил Гумбольдт. – Стерли. Мы удалили старую прямую, и вместо нее создали новую. Император спасен, убийство Элизы предотвращено, Берингер сидит в тюрьме, а не застрял в будущем, человечество обрело надежду на мир… По крайней мере, мы в это верили.
Шарлотта наморщила лоб.
– Разве это не так?
– Я больше не уверен, – вздохнул Гумбольдт. – Случай с Элизой заставил меня сомневаться, действительно ли все так просто.
– Что ты хочешь сказать? Не понимаю.
Гумбольдт изобразил две вертикальные линии, разрезающие обе горизонтальных прямых в правом углу. Одну линию в том месте, когда был убит император, другую – когда умерла Элиза. Рядом с местами пересечений он нацарапал «Событие 1» и «Событие 2». Оскар не имел ни малейшего представления, что он хочет этим сказать.
– Первое событие мы сначала не сочли решающим, – продолжил исследователь. – Тем не менее, задним числом мне стало ясно, что основной принцип работает даже здесь. Согласно документам, которые я послал сам себе, смертельные выстрелы раздались с последним ударом колокола Берлинского собора. Это подтверждают газетные статьи. Вильгельм и Августа Виктория погибли в десять часов, три минуты и тридцать секунд. К этому времени в нашей реальности мы уже обезоружили террориста, и никакой трагедии не случилось. Оскар в этот момент был на крыше и дрался с Карлом Штрекером. Не самый лучший расклад для тебя. Ты держался на одной руке и непременно упал бы, не схвати тебя жандарм в последний миг. Ты ничего не мог сделать – именно в тот момент, который на первой прямой времени указан как время смерти императора.
Оскар пожал плечами:
– Случай.
– Подожди, – поднял руку исследователь. – Второе событие обрисовывает проблему более четко. Тринадцать дней спустя. День убийства Элизы. – Он постучал по красной прямой. – В этот момент мы уже изменили историю. Берингер находился в заключении, группа заговорщиков разъехалась. Существовали все предпосылки для перемен к лучшему в истории. Собственно, мы должны были расслабиться и получать удовольствие. Но вместо этого нас одолевало беспокойство, помните? – В его взгляде мелькнула тревога. – Случившееся потом настолько необъяснимо, что у меня мурашки по спине бегут, когда вспоминаю тот день. Смертельный выстрел прозвучал в девять часов десять минут, именно в этот момент Элиза и упала с лестницы. Я еще раз проверил напольные часы в прихожей. Они были заведены, никаких поломок не было. Их мог остановить только сильный удар. Можно исходить из того, что они остановились в тот миг, когда пол задрожал от падения Элизы. Вибрация была достаточно сильной, чтобы остановить механизм. – Он вздохнул и указал на вторую вертикальную линию: – И здесь уже удивился бы любой человек, обладающий логическим мышлением. Может ли статься, что между четырьмя событиями существует связь?
Оскар уставился на лист бумаги в надежде увидеть все так, как представляет отец. Но для него события все равно выглядели случайными.
Шарлотту тоже не убедили слова исследователя. А уж кто, как не девушка, обладал отличным логическим мышлением.
– Прекрасно, – осторожно начала она. – Допустим, действительно существует определенный закон. Как его можно сформулировать?
Гумбольдт поднялся.
– Каждое событие оставляет след в континууме времени. Что-то вроде эха, которое проносится по множеству параллельных временных прямых. И чем ближе находятся прямые, чем значимей событие, тем сильнее эхо. Смотрите: поскольку мы изменили всего одно событие, а именно убийство императора, прямые расположены совсем рядышком. Мы спасли жизнь двух человек. По сравнению с историей человечества это минимальное вмешательство. Если бы изменений было больше, то эхо было бы отчетливее. Сначала я тоже отнесся к этому скептически. Видел параллели, но еще не мог поверить, что существует закономерность, – так же, как и вы сейчас. Потом я нашел вот это, – он вытащил конверт из стопки документов и высоко его поднял. – Письмо Элизы. Прощальное письмо. То, что она в нем пишет, стопроцентно совпадает с моей теорией, я больше не верю в случайность. Закон Хроноса реален, и в будущем доставит нам огорчения.
– Что она пишет? – спросила Шарлотта.
– Прочти сама, – протянул исследователь письмо. – Лучше вслух.
Шарлотта раскрыла конверт и вытащила лист бумаги. Один листочек, исписанный с обеих сторон. Вычурные завитки заглавных букв подтверждали, что письмо написано действительно Элизой. К тому же, она единственная писала особыми темно-красными чернилами. Когда Шарлотта развернула лист, запахло мятой и миррой.
«Мой любимый, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет с вами. Не спрашивай почему. Только боги могут ответить на этот вопрос. Все, что я могу сказать, мне нужно было идти за тобой, но нужно и покинуть тебя. Дамбалла указала мне путь, и я должна повиноваться ей как ее жрица. Помнишь, когда-то я могла видеть сердца людей. Будущее и прошлое не были тайной, я читала судьбы как открытые книги. Не всегда я понимала, что видела, и не всегда могла управлять своими способностями. Но этот дар, которым я обладала с рождения, помог нам во многих приключениях. Я его утратила. Мне его дали, а потом забрали. Вместо него появилось нечто другое. Дар, который в моей культуре известен как „черное зеркало“. Он проявляется тогда, когда кончается один цикл и начинается другой. Символ перемены времен. Вместо того, чтобы смотреть из времени, я могла взглянуть со стороны. Увиденное мною похоже на то, что видят на ярмарках, когда стоят между двумя зеркалами. Бесконечная цепочка картин, уходящих все дальше и дальше, пока не станут едва различимыми. Но в моем случае „черное зеркало“ показывало сцены, которые не были идентичны друг другу, а незначительно отличались друг от друга. То на мне были брюки с жилетом, то темное платье. То у меня были распущенные волосы, то собранные в прическу. В одних сценах я была веселой, в других – печальной. Это была я. В одно и то же время, но в разных мирах. И всегда картинки кончались в одном и том же месте. 18 июня 1895 в девять часов десять минут зеркало чернело. Пустота. Темнота. Забвение.
Любимый мой, я ничего не рассказывала тебе об этом видении, чтобы не огорчать тебя. Такой чувствительный человек, как ты, все равно почувствовал бы, но у тебя было сложное задание, требующее всех твоих сил. Теперь, когда я встретила свой конец, я могу, наконец, рассказать тебе. Черное зеркало разбито. Мое задание выполнено. Я пробыла с тобой столько, сколько смогла, пришло время прощания. Сохрани меня в своей памяти такой, как я была, и не плачь о прошедших годах. Они были слишком прекрасны, чтобы омрачать их печалью. Помоги мне вернуться домой. Я написала письмо своей семье, чтобы они были готовы. С их помощью я вернусь к своей прежней жизни.
Гумбольдт, любимый мой, время пришло.
