Забыла сказать, что жену Артема зовут Неонила, и она действительно хорошая баба.
Меня Артем никогда не забывал, частенько навещал, особенно когда я была, как он выражался, «на безмужье». В последнее время его визиты меня несколько раздражали, но это было ничто по сравнению с посещениями Луизы Семеновны.
Она объявилась недели через три после похорон Валентина Сергеевича. Сначала она надоедала мне по телефону. Бесконечно извиняясь и выражая сочувствие по поводу потери близкого человека, она представилась давней его ученицей, последовательницей и соратницей.
«Вы не представляете, какой это был выдающийся человек!» – причитала она бесконечно, так что наконец я не выдержала и холодно сказала, что очень хорошо себе представляю, каким человеком был Валентин Сергеевич, а что ей, Луизе, собственно, от меня угодно? Она тут же откашлялась и перешла на деловой тон.
Покойный Валентин Сергеевич много работал дома. И хранил дома свои статьи и разработки. Кроме этого, он хранил дома материалы своих учеников и соратников, которые они давали ему на отзыв и вообще почитать. А она, Луиза, тоже когда-то работала с Валентином Сергеевичем и даже вместе они собирались опубликовать одну работу, тут она выдала какое-то длинное химическое название, от которого у меня сразу заболели зубы. Но в последний момент не опубликовали. Это было лет восемь назад. И теперь Луизе вдруг срочно понадобилась эта работа, потому что она пишет монографию, а свой экземпляр статьи у Луизы пропал после переезда на другую квартиру. Так уж получилось, не зря говорят – переезд хуже пожара.
Всю информацию Луиза выдавала мне по частям, потому что слушать ее телефонные причитания более десяти минут я была не в состоянии. Примерно на пятом звонке Луиза дошла до сути: не могла бы я допустить ее, Луизу, к бумагам Валентина Сергеевича, потому что архив его обязательно надо разобрать, а она могла бы помочь, потому что я – человек в данной области не компетентный…
– Откуда вы знаете? – неприятно удивилась я.
Луиза мне не понравилась уже по телефону, так что я решила с ней не церемониться.
– Мы с Валентином Сергеевичем очень тесно общались, – щебетала Луиза, – он очень много рассказывал мне о вас и о вашей матушке…
Как-то не очень соответствовало моим представлениям о Валентине Сергеевиче, что он трепался о своей личной жизни посторонним бабам, хотя бы и соратницам по работе. Я хотела было ядовито добавить, что если Луиза с Валентином Сергеевичем были так тесно дружны, то почему же за четыре месяца, что он болел, она ни разу не навестила старика, но воздержалась открыто хамить незнакомому человеку по телефону. Луиза продолжала звонить, в первое время я отговаривалась тем, что не стану трогать вещи Валентина Сергеевича, пока не прошло сорок дней, но на сорок первый день она явилась ко мне домой абсолютно без приглашения. Простить себе не могу, что пустила ее на порог, очевидно, на меня нашло тогда умственное затмение.
– Здравствуйте! – пропела худенькая такая тетя в скромненьком сереньком костюмчике, пестренько-рябеньком. Волосики у нее тоже были серо-пегие, завитые в крупные локоны и заколотые, как у Шурочки Азаровой в моей любимой героической комедии «Гусарская баллада», разумеется, когда Шурочка по фильму считалась девицей. И на этих локонах кокетливо сидела малюсенькая шляпка с вуалью, а сверху на шляпке были розочки, незабудки и даже, кажется, кисть винограда. Луиза переступила кривыми, как у французского бульдожки, ногами и просочилась в прихожую. Немного обалдев от такого чучела, я отступила, надеясь на Горация, но не тут-то было. Просто удивительно, как в таком хилом на вид теле (я имею в виду Луизу) помещалось столько энергии, ибо Горация Луиза нейтрализовала сразу же.
– Собачка! – заверещала она противным голосом и бросилась чесать ротвейлера за ушами.
Гораций терпеть не может, когда ему тискают уши, поэтому он попятился, скользя лапами по паркету, и быстро ретировался. Называется, сторож и защитник!
А дальше начался форменный кошмар. Луиза рванула в кабинет Валентина Сергеевича, мигом раскрыла ящики письменного стола, так что мне пришлось схватить ее за руки и осторожно отвести к двери.
– Послушайте! – чуть не взмолилась я. – Нельзя же так бесцеремонно!
– Ой, простите, – сконфузилась Луиза, – в свое время я столько часов провела в этом кабинете, что сейчас забылась.
Ее поведение мне очень не понравилось. Маловероятно, чтобы моя мать могла терпеть в доме этакую беспардонную тетку.
– Знаете что, – решительно сказала я, – вы скажите, что конкретно вам нужно, я сама найду эту папку, а вы потом зайдете и заберете.
– Но мне нужно срочно! – заверещала Луиза. – А вы по незнанию предмета будете искать очень долго…
– Ничего страшного, подождет ваша монография, – разозлилась я, – а рыться в бумагах Валентина Сергеевича я вам не позволю.
Если меня разозлить, я могу держаться твердо.
– И в следующий раз попрошу вас без предварительного звонка не являться! – присовокупила я на прощание.
Луиза выглядела полностью уничтоженной, трясущимися губами она прошелестела, что никак не ожидала от меня такой реакции, думала, что мы с ней сойдемся запросто… В глубине души мне стало стыдно. Уже на пороге входной двери Луиза выдавила из себя, что статью они с Валентином Сергеевичем собирались писать в 82-м году. А говорила, что всего восемь лет назад, да тут все восемнадцать прошло!
И вот я, страшно злясь на себя и на Луизу, начала разбирать бумаги Валентина Сергеевича. Надо сказать, все у него было в полном порядке, все рукописи и гранки статей лежали в папках по годам. Однако в папке за 1982 год не было статьи, где соавтором была бы Плойкина Л. С. Когда же я не без злорадства сообщила об этом Луизе по телефону, она ни капельки не расстроилась, а весело проорала, что к статье этой они с Валентином Сергеевичем возвращались уже в 90-м году, а может, и 91‑м, так что, может быть, и там посмотреть. Не буду ли я все-таки так любезна разрешить ей прийти в любое удобное для меня время. Пришлось разрешить, но я приняла меры. Все ящики стола были заперты, а ключи я убрала. Луиза нехотя поковырялась в папках, ничего там не нашла и все настаивала на какой-то особой желтой папочке с застежками. Почему ее статья должна находиться в особой папке, Луиза объяснить не могла. Она меня еще неделю доставала телефонными звонками, после чего я озверела и нашла на самой нижней полке книжного шкафа действительно стопку листов и на одном из них мелькнула фамилия Плойкина. По-моему, статейка была так себе, хоть я и ничего не понимаю в химии. Всего три страницы машинописного текста. Неужели это поможет продвинуть монографию?
Очень не нравилась мне Луиза, ее манера цепко обегать взглядом кабинет и то, что во время ее визитов бесконечно звонил телефон и требовали то Сидорова, то химчистку, а то и просто молчали. Но я предусмотрительно брала трубку прямо в кабинете, не оставляя Луизу одну ни на минуту. Я звонила Юрию Ермолаевичу, с целью выяснить, что за штучка эта Луиза, но оказалось, что он уехал в Штаты на полгода читать лекции в Калифорнийском университете.
