Реальными итогами поединка (если здесь это слово уместно) стала одна пулевая пробоина в крыле колчаковского «Сопвича» и... орден Красного знамени, полученный Кузнецовым «за бой с неприятельским самолетом, заставив его снизиться» (цитата из наградного листа). Любопытно, что по докладам Бочарова и Перебаскина, как раз их «Сопвич» заставил противника снизиться и выйти из боя, а сам после этого спокойно продолжил разведку. В том же докладе колчаковские летчики описали окраску кузнецовского «Ньюпора»: «...можно различить опознавательные знаки (черная звезда на красном поле) на темно-серебристом фоне аппарата». Таким образом, осенью 1919 года черные звезды все еще изображались наравне с красными, несмотря на вышедший год назад приказ об унификации опознавательных знаков.
Сопоставляя отчеты красных и белых летчиков об одних и тех же воздушных боях, постоянно натыкаешься на явные противоречия. К примеру, 12 октября прапорщик Снегирев из 3-го Сибирского АО взлетел на перехват красного «Сопвича», бомбившего аэродром у станции Вагай. Из доклада Снегирева следует, что летнаб «Сопвича» непрерывно вел меткий огонь из турельного пулемета, не давая приблизиться для атаки. Из-за этого Снегирев, по его словам, расстрелял весь боекомплект с дистанции более 400 метров, так и не добившись ни одного попадания. Между тем, по сообщению экипажа «Сопвича», летнаб этой машины Луковников вообще не стрелял ввиду поломки пулемета!
В течение последующей недели белые аэропланы почти ежедневно вылетали (иногда группами по три – четыре машины) на перехват красных разведчиков, пересекавших линию фронта. Но всякий раз это заканчивалось одним и тем же. В «журнале боевых действий» появлялась очередная запись: «Обнаружить самолет не удалось» или «Самолет противника не встречен». Даже когда утром 14 октября красный «Сопвич» нахально сбросил бомбы прямо на аэродром 3-го Сибирского АО (правда, как всегда неточно), колчаковские летчики не смогли настичь обидчика. Вылетевший в погоню Снегирев был вынужден вернуться из-за плохой работы мотора. Впрочем и колчаковцы в те дни также свободно летали над советской территорией, бомбили и разбрасывали листовки, не встречая воздушного противника.
«Тобольское затишье» окончилось 14 октября, когда советские войска перешли в наступление сперва на южном, а затем и на северном участке фронта. Форсировав Тобол, они отбросили уставшие и деморализованные белые дивизии в направлении Петропавловска. В Сибирской армии свирепствовала эпидемия сыпного тифа, а в тылу орудовали партизаны, чувствовавшие себя полновластными хозяевами на дорогах. В довершение ко всему чехословаки ушли с фронта и начали поспешный отход по Сибирскому тракту к Владивостоку.
Организованное сопротивление колчаковских войск было сломлено. Продолжали сражаться только отдельные разрозненные части, с боями пробивавшиеся на восток. 22 октября пал Тобольск, 30-го – Петропавловск, а 14 ноября красные без единого выстрела заняли «столицу Сибири» – Омск.
Несмотря на поспешность и неорганизованность отступления, колчаковские авиачасти успели эвакуироваться в Новониколаевск (ныне – Новосибирск). К концу ноября там собралось до 150 авиаторов, включая работников штаба, и 58 самолетов. Боевой дух сибирских летчиков упал до крайне низкой отметки. Никто уже не верил в победу. Одни собирались бежать в Китай, другие всерьез подумывали о переходе на сторону красных. Стали проявляться явные признаки разложения. Казначей 6-го авиаотряда «исчез», прихватив с собой 23 тысячи рублей казенных денег. Отмечались случаи дезертирства и в других отрядах.
И в этой почти безнадежной ситуации Главное инженерное управление затеяло реформу ВВС. По проекту генерала Степанова было решено сократить число авиаотрядов (большинство из которых все равно уже не существовало) с пятнадцати до трех. Это позволило бы полностью укомплектовать оставшиеся отряды всем необходимым и даже выделить 15 – 20 самолетов в резерв.
Но планам ГИНЖУ не суждено было сбыться. В начале декабря пришло известие, что передовые отряды Красной Армии вышли к железной дороге Новониколаевск – Барнаул. Путь на юг был отрезан, с запада наступали красные, а шедшая к востоку Транссибирская магистраль с наступлением зимы превратилась в «дорогу смерти». На всех ее перегонах стояли замерзшие без угля составы, забитые трупами беженцев и солдат, умерших от тифа. Колчаковские летчики оказались в ловушке.
14 декабря советские войска вступили в Новониколаевск. Некоторые авиаторы решили бежать по Сибирскому тракту на санях, рискуя замерзнуть или быть убитым партизанами. Большинство же – свыше 100 человек во главе с полковником Бойно-Родзевичем – сдалось в плен. Так закончили свое существование колчаковские военно-воздушные силы.
Красные в этот раз отнеслись к пленным довольно гуманно. Насколько нам известно, никого не репрессировали, хотя некоторые, как, например, летчик Муратов, попадали под известный приказ о дезертирах и перебежчиках. Более того, многих колчаковских авиаторов, в том числе и того же Муратова, после формальной проверки зачислили в РККВФ. А кое-кто из них даже успел повоевать против поляков и врангелевцев на Западном и Южном фронтах. Даже Бойно-Родзевич, доказавший, что он всю кампанию просидел в штабе и не сделал ни одного боевого вылета, получил какую-то хозяйственную должность при Центральном московском авиаскладе.
В конце декабря в последней временной «столице» Колчака – Иркутске вспыхнуло эсеро-большевистское восстание. «Верховный правитель» был захвачен в плен и вскоре расстрелян. Казалось, Гражданская война на востоке закончилась, но нет. Победившая Красная Армия сама была настолько ослаблена долгим и трудным наступлением в условиях голода и болезней, что не могла установить контроль над всей территорией Сибири.
Этим воспользовался атаман Забайкальского казачьего войска Семенов, сохранивший относительно боеспособную армию. При поддержке японских интервентов он взял власть в Читинской области. Образовалась так называемая «читинская пробка», преградившая советским войскам путь в Приморье. Многие уцелевшие белогвардейцы примкнули к Семенову, считая его наследником и продолжателем колчаковского дела.
Еще в октябре в Читу эвакуировался личный состав и техника Курганской летной школы. К началу 1920 года там же оказались пробравшиеся разными путями из Иркутска, Красноярска и Новониколаевска летчики Ефремов, Астафьев, Бочаров, Стародубцев, Павлов, Агапов, Гусев, Слюсаренко, Диль, Вощилло, Компанейцев и ряд других. Кроме того, под Читой базировался Маньчжурский авиаотряд, оснащенный «Стюртеванами».
21 января 1920 года из Владивостока наконец-то прибыли 23 новых французских самолета «Сальмсон-А2». Это было лучшее из того, чем располагала белая авиация Сибири за всю Гражданскую войну, но поступили они слишком поздно. Тем не менее остатки колчаковских ВВС, перешедшие в распоряжение атамана Семенова, весной 1920-го вновь приняли участие в боевых действиях.
Войско атамана располагало тремя авиаотрядами – 1-м (командир капитан Тихомиров), 2-м (подполковник Качурин) и Особым Маньчжурским (подполковник Плешков). Кроме того, имелась поездная авиамастерская, которой командовал известный с дореволюционных времен летчик Г.В. Слюсаренко. Авиационные и автомобильные части семеновской армии возглавлял полковник полковник Макаров.
