Последним крупным успехом белой авиации стало отражение очередного броска советской кавалерии в тыл белых войск. 28 августа 2-я конная армия, усиленная 51-й дивизией Блюхера, снова прорвала фронт под Александровском и устремилась к Мелитополю. И снова красные конники попали под бомбы «Де Хэвиллендов». Правда, силы у ткачевцев были уже не те, что раньше. Многие машины из-за поломок оставались на земле, другие работали на каховском направлении. Да и бомбы тоже приходилось экономить. Ведь англичане, разуверившись в успехе белого дела, прекратили поставки не только авиатехники, но и боеприпасов.
Тем не менее врангелевским летчикам совместно с пехотой и конницей генерала Барбовича удалось отбить наступление, заставив большевиков повернуть на запад. В начале сентября ударная группировка красных укрылась на каховском плацдарме. Непонятно, почему в этот раз советская авиация, прежде всего группа Павлова не поддержала с воздуха действия 2-й конной. Ведь сил и средств для этого было вполне достаточно. В авиаотрядах Южного фронта насчитывалось уже 79 самолетов, из них 42 исправных.
Надо заметить, что низкая активность павловской авиагруппы уже вызывала раздражение у советского командования. 15 августа Павлову была направлена телеграмма за подписью командующего фронтом Егорова, члена Реввоенсовета Сталина и начштаба Петина: «Несмотря на категорическое приказание использовать авиагруппу надлежащим образом, из оперсводки видно лишь действие отдельных самолетов. Приказываю расследовать и донести, какая причина неисполнения приказания. [Под] строжайшую ответственность начавиагруппы Павлова требуем массового действия воздухофлотилии с бомбометаниями...»
В тот же день Павлов «отстучал» ответную телеграмму с утверждением, что авиагруппа вылетает на задания в количестве не менее десяти самолетов и вообще делает максимум возможного. Далее шли обычные для Гражданской войны ссылки на изношенность техники, неподготовленность аэродромов и болезни летчиков. Конечно, все это действительно имело место, однако белая авиация, находясь в ничуть не лучших условиях, работала гораздо интенсивнее.
26 августа Центральная авиагруппа понесла первую потерю. Зенитным огнем был подбит во время разведки «Сопвич» пилота Затыкина и летнаба Исаченко. Экипаж бежал, а самолет достался белогвардейцам. На следующий день еще один «Сопвич» пилота Школдина и летнаба Вейнберга, совершавший обычный перелет между аэродромами, по ошибке сбили свои же войска. Аэроплан сорвался в штопор и рухнул на землю. Школдин погиб, а Вейнберг получил серьезные травмы. 30 августа из-за технических неисправностей разбился истребитель красвоенлета Яковчука. Летчик с тяжелыми ушибами был отправлен в госпиталь.
А 6 сентября советскую авиацию постиг новый тяжелый удар: погиб один из лучших пилотов, всеобщий любимец, двадцатипятилетний Георгий Сапожников по прозвищу «Сапог». Его знаменитый на весь фронт Сопвич «Снайп» с черной стрелой на хвосте и пиковым тузом на борту фюзеляжа врезался в землю сразу после взлета с александровского аэродрома. Говорили, что перед вылетом Сапожников был пьян, и что после отрыва от полосы он слишком резко задрал нос своего самолета... Нам не удалось найти акт расследования этой катастрофы, и мы не можем с уверенностью сказать, так ли все было на самом деле. Но, кажется, есть некая странная связь между гибелью лучшего белого летчика Казакова в августе 1919-го и смертью Сапожникова год спустя. Оба пилота погибли на одном и том же типе самолета и обе трагедии, по словам очевидцев, выглядели абсолютно одинаково. Даже бортовые номера обоих «Снайпов» различались лишь на одну цифру: Е6350 у Казакова и Е6351 у Сапожникова.
Журнал «Вестник Воздушного флота» откликнулся на гибель «красного аса» трогательно-наивными стихами, вышедшими из-под пера какого-то безвестного самодеятельного автора:
Еще пилотом стало меньше,
Отважным, храбрым Сапогом...
Ты, друг, летал немало,
Горел сразиться со врагом.
С презренной трусостью не знался
И страха в сердце не носил,
Всегда с отвагою сражался,
Всегда с победой выходил...
В конце августа Центральная авиагруппа пополнилась двумя тяжелыми бомбардировщиками «Илья Муромец». Вскоре эти машины приняли участие в боях против Врангеля. С их появлением на фронте белые впервые почувствовали тяжесть настоящих воздушных ударов. Каждый такой самолет поднимал до 16 пудов (256 кг) бомб и мог нанести противнику весьма серьезный урон.
2 сентября один из «Муромцев» под командованием красвоенлета Шкудова сбросил 11 пудов бомб на станцию Пришиб, где размещался штаб Дроздовской офицерской дивизии. На станции было ранено шесть человек, в том числе артиллерийский генерал Ползиков, и убит бульдог Пальма, собака командира дивизии генерала Туркула, которую он два года возил за собой по всем фронтам Гражданской войны.
8 сентября другой «Муромец» под командованием красвоенлета Туманского сбросил четыре фугасных и две зажигательные бомбы на аэродром 2-го отряда Русской армии у станции Федоровка, уничтожив, согласно докладу экипажа, четыре вражеских аэроплана. Впрочем, в данном случае летчики, как это нередко бывало, выдали желаемое за действительное. Ни один белогвардейский аэроплан не только не был уничтожен, но и не получил серьезных повреждений. Все «Авро-504», находившиеся на вооружении 2-го авиаотряда, продолжали совершать боевые вылеты до конца октября, а после эвакуации врангелевцев из Крыма – достались красным.
14 сентября та же машина разбомбила немецкую колонию Фридрихсфельд, где скопилось около трех тысяч белогвардейцев. Врангелевцы сообщили, что в результате налета было убито и ранено 27 солдат и офицеров, хотя, возможно, эти данные занижены. Налет состоялся в два часа дня, а в пять во Фридрихсфельд приехал сам барон Врангель, чтобы принять парад добровольческой дроздовской дивизии. Несмотря на бомбежку, парад все же состоялся.
16 сентября сразу два «Муромца» появились над станцией Пришиб. Но в этот раз станцию защищал бронепоезд, вооруженный зенитными орудиями. Поединок летчиков и артиллеристов закончился с небольшими обоюдными потерями. Близким разрывом бомбы была сброшена с рельсов хвостовая платформа бронепоезда. Кроме того, получили повреждения железнодорожные пути и станционные здания. Но при этом осколки зенитных снарядов перебили лонжерон крыла машины Туманского и вывели из строя один из двигателей самолета Шкудова. По возвращении оба бомбардировщика нуждались в ремонте.
За сутки исправив повреждения, экипажи отправились в новый полет. На врангелевские войска у селений Андребург, Гейдельберг и Гогхейм было сброшено 16 пудов бомб и шесть пудов стрел. На обратном пути, уже над своей территорией, «Муромцы» неожиданно встретились в воздухе с четверкой «Де Хэвиллендов», также возвращавшихся с боевого задания. Белые летчики не упустили возможности атаковать диковинного противника. Завязался единственный в своем роде воздушный бой между одномоторными и четырехмоторными бомбардировщиками.
«Де Хэвилленды» сосредоточили огонь на самолете Туманского. Трое атаковали с хвоста, а один зашел снизу и дал очередь с кабрирования. Хвостовой стрелок «Муромца» Михайловский отчаянно отбивался. В этом бою он успел израсходовать 16 дисков для пулемета «Льюис»! Но бомбардировщик спасло в первую очередь то, что врангелевцы еще раньше расстреляли почти все патроны по наземным целям. Тем не менее одному из нападавших удалось пробить маслобак летающего гиганта. Бортмеханику Фридрикову пришлось в полете вылезать на крыло и затыкать пробоину самодельной пробкой.
