Широкие полномочия чиновников, бюрократический централизм, продажа должностей, казнокрадство составляли отличительные черты португальского колониального аппарата.
Лиссабонское правительство смотрело сквозь пальцы на злоупотребления колониальной администрации и даже тайно поощряло их. Колониальные чиновники занимаются вымогательством и взятничеством? Ну и пусть занимаются этим сколько угодно, ведь нажитые ими богатства широким потоком текут в метрополию.
Во всех звеньях колониального аппарата царили неслыханная коррупция и взяточничество. Высшие функционеры обнаруживали удивительную изобретательность по части всякого рода злоупотреблений служебным положением. Силва Корреа свидетельствует, что португальские купцы обращались к капитан-мору (коменданту) с просьбой предоставить им носильщиков, за что он получал с них крупные взятки. Кроме того, он отправлял с этими носильщиками для продажи свои собственные товары «в самые отдаленные и выгодные места». «Вообще, — сообщает этот весьма осведомленный информатор, — капитан-мору грозил невероятный позор, если он не мог сделать свою торговлю исключительной и получить большие барыши. Все старались избежать этого позора любыми средствами, поскольку короткий срок в три года недостаточен, чтобы нажить значительное состояние».
Попустительская политика королевского двора, не пугавшая слабых и не стеснявшая сильных, создавала возможности для неслыханного обогащения баловней судьбы, вознесенных на высшие ступени бюрократической иерархии. Губернатор Анголы Луиш Сезар де Менезиш (1697—1701) обвинялся в том, что вернулся из колонии с состоянием 1,5 млн. крузадо. Королевский указ от 5 октября 1742 г. констатировал: «Среди моих вассалов в королевстве Ангола существует чрезмерная и ненужная роскошь в одежде, в трапезах и при похоронах».
Поскольку чиновная братия постоянно стремилась запустить хищную лапу в королевскую казну и поживиться за счет золота, серебра и слоновой кости в богатых монарших закромах, то на этом фоне часто возникали острые коллизии и конфликты, сопровождавшиеся посылкой всякого рода комиссий и ревизоров.
Королевская казна — вот то единственное, что королевский двор старался оградить от хищной своры своих колониальных чиновников, которым их верноподданнические чувства к своему высокочтимому монарху ничуть не мешали при удобном случае запускать лапу в казну его величества.
Изучение источников приводит к выводу, что казна была «святая святых» феодально-монархического режима, покушения на которую рассматривались как посягательство на власть верховного феодального владыки. Поскольку королевский двор протестовал только против тех злоупотреблений, которые мешали бесперебойному поступлению богатств в королевскую казну, коррупция не только не прекращалась, но и принимала все более грандиозные и всеохватывающие масштабы. Один автор XVII в., говоря о причинах упадка Анголы, сообщает: «Почти всеобщее невежество низших чиновников и их преступное попустительство торговцам, которые не терпели ни малейшего уменьшения своих легких барышей, ради которых они жертвовали всем, было причиной упадка королевства Ангола».
Королевский двор надеялся оживить хилую экономику Португалии, впрыснув в ее вены свежую кровь богатых заморских колоний. Эта задача и была возложена на колониальный административный аппарат, главной практической функцией которого было обеспечение оптимальных условий для обогащения правящих кругов метрополии за счет коренного населения колониальной империи.
Армия и флот
Предметом особой заботы королевского двора была армия. Чтобы удерживать под своим господством огромную колониальную империю, протянувшуюся от Индонезии до Бразилии, нужны были большие контингенты сухопутных войск и сильный флот. В условиях непрекращающегося соперничества других европейских держав и роста сопротивления португальской экспансии со стороны народов Азии, Африки и Южной Америки Лиссабон справедливо рассматривал армию как главную опору своего владычества в колониях и постоянно заботился об увеличении колониальных войск. Португальское господство над огромной колониальной империей удерживалось исключительно силой оружия. Войска набирались частично в колониях среди белых поселенцев и коренных жителей, частично в метрополии главным образом из числа осужденных, которых амнистировали при условии вступления в колониальную армию. Кроме того, в армию поступали выходцы из беднейших слоев португальского крестьянства и городских низов. Офицерами были, как правило, мелкопоместные дворяне (фидалгу). Дисциплина в армии поддерживалась с помощью жесточайших мер наказания (так, например, дезертирство каралось смертной казнью).
Поскольку жалованье было недостаточным и выплачивалось нерегулярно, в армии процветали мародерство и открытый разбой, которые официально поощрялись и считались лучшим средством заинтересовать солдат в участии в колониальных экспедициях.
Вооруженные арбалетами, мечами и копьями и закованные в латы, которые они носили даже в самых жарких странах, португальские фидалгу и их слуги были грозными и неукротимыми воинами. Но все же их число было слишком мало, чтобы установить господство почти над всем тогдашним миром, если бы они воевали только на суше. Тем, что при Мануэле I Счастливом (1495—1521) и Жуане III (1521—1557) Португалия стала «владычицей морей» и крупнейшей колониальной державой, она была в немалой степени обязана могуществу своего флота. В XVI в. португальский флот был самой внушительной в военном отношении силой в Средиземноморье, Атлантике и Индийском океане.
Сила португальцев была в том, что они в ходе пиратских экспедиций в XV в. ввели технологические инновации в военно-морское искусство, что явилось одной из самых значительных «технических революций» Нового времени.
В конце XV в. значительное развитие в Португалии получили такие науки, как астрономия, география и картография.
Португальские мореходы имели некоторые астрономические познания и научились применять их для ориентации по звездам
. Португальцы уделяли большое внимание изучению силы, направления и скорости ветров, морских течений, обследовали моря и приобрели значительные по тому времени познания в области метеорологии и океанографии.
Особенно большую роль в успехе ранней португальской заморской экспансии сыграло изучение картографии, в котором португальцы к концу XV — началу XVI в. преуспели больше других европейцев. В Португалии работал крупный немецкий картограф Мартин Бехайм, изготовивший в 1492 г. самый старый из сохранившихся глобусов («земное яблоко»). В XVI в. в Португалии существовала целая школа картографии, выдвинувшая ряд выдающихся ученых (Педру Рейналь, Жорж Рейналь, Лопу Омень, Диогу Рибейру, Ф. Доураду и др.). Успехи картографии давали португальцам ряд преимуществ, которые они использовали в борьбе со своими соперниками. В то время как португальские капитаны, плававшие в Индийском океане и других морях, располагали сравнительно точными картами, их английские, французские и голландские конкуренты часто вынуждены были платить высокую цену за неточные (а иногда и ложные) карты и информацию, которую продавали им арабские купцы и моряки.
Успехи португальцев были обусловлены также высоким уровнем их военного искусства, выдвинувшего в то время Португалию в число сильнейших мировых держав, и наличием у них могучего военно-морского флота. Ф. Энгельс, характеризуя развитие кораблестроения и навигации в XV — XVI вв., писал: «Все усовершенствования, какие были введены, принадлежали итальянцам и португальцам, которые теперь стали самыми смелыми моряками… Эра колониальных предприятий, которая теперь открылась для всех морских наций, также явилась эпохой образования крупных военных флотов для защиты только что основанных колоний и торговли с ними»
.
