Односторонней и упрощенной нам представляется идея, сводящая события 19–21 августа 1991 года к выступлению патриотов, спасающих СССР, закрепленный Конституцией общественный и политический строй. Конечно, такая мотивация присутствовала в поведении некоторых участников августовских происшествий. Но она была лишь одной среди прочих и при этом не основной и не доминирующей. Патриотический настрой определял поведение лишь отдельных лиц, втянутых в августовскую историю и заранее обреченных в ее дьявольской игре на проигрыш. Это были достойные люди, но, увы, наивные и обманутые.
Отсюда становится очевидной недостаточность, определенная неполнота представлений об августовских событиях как «фарсе», «спектакле», «опереточном путче», «бутафорном путче» и т. п. Возникновение подобных представлений можно объяснить тем, что демократы ожидали и, возможно, планировали нечто подобное событиям 19–21 августа. Они, наверное, заранее знали, что назовут «путчем», «переворотом», «заговором» любое выступление традиционалистов («консерваторов»), даже если оно не соответствует или не вполне соответствует данным понятиям. Им нужен был именно путч, чтобы применить адекватные путчевым решительные меры воздействия по отношению к своим противникам с целью покончить с ними навсегда и выйти на финиш к развалу СССР и капиталистической реставрации. Поэтому едва гэкачеписты заявили о себе, как к ним сразу же прилепили слова «путч», «переворот», «заговор». А когда трезвые наблюдатели присмотрелись к действиям ГКЧП, они убедились, что эти действия, если говорить честно и всерьез, не соответствуют ни путчу, ни перевороту, ни заговору (Даже Б. Н. Ельцин не удержался и высказал свое недоумение:
«Нелепости в их (членов ГКЧП. — И. Ф.) поведении стали бросаться в глаза довольно быстро. Группа захвата из подразделения «Альфа», присланная сюда (в Архангельское. — И. Ф.) еще ночью, так и осталась сидеть в лесу без конкретной задачи. Были арестованы депутаты Гдлян и Уражцев, а главные российские лидеры проснулись у себя на дачах, успели сообразить, что случилось и начали организовывать сопротивление. Пока я обратил внимание только на телефоны. Они работают, значит, жить можно… Я успел почувствовать: что — то тут не так. Настоящая военная хунта так себя не станет вести»
(Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 85).
Эти слова Ельцина приобретают особую выразительность при их сопоставлении с заявлением В. С. Павлова:
«Мы, члены ГКЧП, не готовили переворота. У нас, поверьте, хватило бы ума и возможностей арестовать всё российское руководство еще далеко от Москвы, в аэропорту, на даче, на дороге. Возможностей было сколько угодно. Даже в здании Верховного Совета РСФСР могли, если бы ставили такую цель»
(Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев — путч. С. 73)).
Поэтому и пошли в ход выражения «путч — спектакль», «опереточный путч», тогда как при оценке событий 19–21 августа 1991 года следовало вообще отказаться от понятий «путч», «переворот», «заговор», искусственно притянутых демократами из конъюнктурных политических соображении с целью оправдать свои последующие, чрезвычайные меры, не допустимые при обычных обстоятельствах. Убедительные, на наш взгляд, доводы насчет того, что в действительности не было никакого путча, переворота или заговора, приводит В. С. Павлов (Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев — путч. С. 67–68). К его доводам кое — что и «от себя приложим».
В современном русском языке слово «путч» означает
«государственный переворот, организованный группой заговорщиков»
Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1984. С. 550
Терминами «переворот», «государственный переворот» на нашем наречии называют
«коренное изменение в государственной жизни»,
Там же. С. 431
а словом
«заговор» — «тайное соглашение о совместных действиях против кого — нибудь в политических и других целях»
Там же. С. 174
Если исходить из данного понятийного материала, а не из другого, посильного лишь демократическим «мудрецам», то следует со всей определенностью сказать, что действия ГКЧП нельзя характеризовать как путч, переворот или заговор. Гэкачеписты не планировали «коренное изменение в государственной жизни» СССР. Напротив, они пытались сохранить существующий конституционный порядок, общественный и государственный строй перед угрозой их «коренного изменения», предпринимаемого со стороны Горбачева — Ельцина с пособниками.
Они не сговорились тайно против Горбачева, т. е. не составили заговор против него. Иначе не понять их появление в Форосе перед Горбачевым и обсуждение с ним вопроса о введении чрезвычайного положения — основной акции, характеризующей деятельность ГКЧП
(«На самом деле, можно ли считать «заговором» акцию, организаторы которой заранее ставят о ней в известность Президента, а тот не предпринимает ни одного шага, чтоб ей воспрепятствовать»,
Лукьянов А. И. Переворот мнимый и настоящий. С. 11)
— говорит А. И. Лукьянов). По верному замечанию В. С. Павлова,
«весь сыр — бор разгорелся»
как раз
«в связи с решением вопроса: вводить или не вводить чрезвычайное положение и кому это делать?»
Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев — путч. С. 68
При этом резонно Павлов спрашивает: «При чем здесь власть и заговор?» Он мог бы с тем же основанием спросить и еще: при чем тут путч и переворот? Ведь все это — выдумки. Сам Горбачев является здесь невольным свидетелем. Описанная им сцена встречи в Форосе с посланцами ГКЧП О. Д. Баклановым, В. И. Болдиным, В. И. Варенниковым и О. С. Шениным никак не может быть истолкована как встреча с путчистами и заговорщиками.
«Речь со стороны прибывших
— повествует форосский дачник,—
шла о том, что люди уже объединились и нужен указ Президента. Вопрос передо мной поставлен так: или издайте указ (о введении чрезвычайного положения. — И. Ф.) и оставайтесь здесь, или передайте полномочия вице — президенту»
Горбачев М. С. Августовский путч… С. 11
Так читаем в книге Горбачева «Августовский путч», изданной сразу же после августовских событий, когда ему надо было решительно отмежеваться от гэкачепистов, чтобы отвести от себя какие бы то ни было подозрения. Поэтому у него такая жесткая альтернатива: или издай указ, или отдай полномочия вице — президенту. Но вот прошло время, случилось так, что Горбачев «вылетел из седла» и оказался не у дел. Теперь президенту на пенсии ничто не угрожало, и он мог кое — что приоткрыть. И оказывается, что Бакланов сказал Горбачеву:
«Не хотите сами подписывать Указ о введении чрезвычайного положения, передайте свои полномочия Янаеву»
