А затем добавил:
«Отдохните, мы сделаем «грязную работу», а потом вы сможете вернуться»
Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 558—559
Очень странные заговорщики, не правда ли! А дальше началась целая дискуссия между «заговорщиками» и «жертвой заговора», причем тон ей задавал главным образом Горбачев. Он спросил «заговорщиков»:
«В связи с чем так ставится вопрос?». Те ответили: «Ситуация в стране такая — страна катится к катастрофе, надо принимать меры, нужно чрезвычайное положение — другие меры уже не спасут, нельзя больше предаваться иллюзиям»
Горбачев М. С. Августовский путч… С. 11
«Злодеи — заговорщики», следовательно, уговаривают свою «несчастную жертву», но она упрямится:
«Мой ответ состоял в том, что я не хуже их знаю политическую, экономическую, социальную ситуацию в стране, положение людей, их жизнь, все тяготы, которые они несут сейчас. И надо делать быстрее все то, что нужно для улучшения жизни. Но я решительный противник — не только по политическим, но и моральным соображениям — таких способов решения вопросов, которые всегда приводили к. гибели людей — сотнями, тысячами, миллионами. От этого мы должны навсегда отказаться. Иначе все, что начали, будет предано и похоронено, и мы пойдем по новому кровавому кругу. Если у вас такая точка зрения, давайте ставить вопросы на Верховном Совете, выносить на обсуждение Съезда народных депутатов, искать решения… И вы, и те, кто вас послал, — авантюристы. Вы погубите себя — ну, это ваше дело, черт с вами. Но вы погубите страну, все, что мы уже сделали. Передайте это комитету, который вас послал. Сейчас мы подошли к подписанию Договора. Вместе с республиками подготовлены крупные решения по продовольственным, топливным, финансовым проблемам, с тем чтобы быстрее стабилизировать политическую и экономическую ситуацию, быстрее развивать рыночные процессы, дать людям больше возможности развернуться во всем. Наметилось согласие. Да, его не хватает — мы не избавились от подозрений и с той и с другой стороны. И в отношениях между республиками и центром, и в отношениях между политическим и общественным движением — все это есть. Но единственный путь — искать согласие. Оно появилось, и мы начали продвигаться вперед. Только самоубийцы могут предлагать сейчас вводить чрезвычайный режим в стране. На это я не пойду…Ну вот вы завтра чрезвычайное положение объявите. А что дальше? Вы хоть прогнозируйте на один, на четыре шага — что дальше? Страна отвергнет, не поддержит эти меры. Вы хотите сыграть на трудностях, на том, что народ устал, что он уже готов поддержать любого диктатора… Я предлагаю созвать Верховный Совет, Съезд и все решить. Вы обеспокоены нынешней ситуацией? Она беспокоит всех нас. Вы считаете, что нужны срочные неотложные меры. Я такого же мнения. Давайте соберемся и будем решать. Я готов пойти на созыв Съезда народных депутатов, Верховного Совета, раз у части руководства есть сомнения. Давайте собираться, давайте обсуждать. Депутаты знают, что происходит на местах. Давайте принимать меры. Я буду отстаивать три главных направления: путь согласия, путь углубления реформ, сотрудничества с Западом. Тем более что есть встречные желания народов сотрудничать с нами сейчас, на этом решающем этапе… Все, другого разговора не может быть. Доложите, что я категорически против ваших замыслов, и вы потерпите поражение. Но мне страшно за народ и за то, что мы сделали за эти годы…»
Горбачев М. С. Августовский путч… С. 11–13
В книге мемуаров, вышедшей четыре года спустя, Горбачев настолько лапидарен, что умещает этот монолог, произнесенный перед гэкачепистами, в небольшой абзац:
«Вы и те, кто вас послал, обеспокоены ситуацией? Но я не хуже вас знаю обстановку в стране, и она тревожит меня не меньше, чем вас. Считаете, что нужны адекватные меры? Я такого же мнения. Главная из них уже подготовлена — это подписание Союзного договора. На заседании Совета Федерации 21 августа намечено обсудить ход выполнения экономической реформы. Вы же спасение видите в чрезвычайных мерах. Я с этим не согласен. Давайте созывать Верховный Совет СССР, Съезд народных депутатов, раз у части руководства есть сомнения в правильности политического курса. Давайте обсуждать и решать. Но действовать только в рамках Конституции, закона. Иное для меня неприемлемо. То, что вы себя загубите, — черт с вами, но ведь дело может кончиться большой кровью. Не тот стал народ, чтобы мириться с вашей диктатурой, с потерей свободы, всего, что было добыто в эти годы»
Горбачев М. С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 558
У нас нет уверенности в том, сказал ли Горбачев все эти слова на самом деле, или выдумал их задним числом. Ведь протокольных записей тогда не велось. И все же, на наш взгляд, важнее не столько их полнота и даже конкретное содержание, сколько тон и стиль разговора Горбачева с «заговорщиками». Поучения и нотации, перемешанные с грубостью, — вот что сразу обращает внимание при знакомстве с тем, что говорил он гэкачепистам. Мы присутствуем при разговоре самоуверенного начальника с подчиненными, а отнюдь не испуганной жертвы заговора с заговорщиками и путчистами (Показателен здесь и рассказ В. И. Болдина — участника форосской делегации. Когда Горбачев спросил делегатов, с чем они прибыли, вперед выступил О. Д. Бакланов и сказал:
«Я хотел бы начать с обстановки в стране. Вы знаете, в каком трудном положении находятся сельское хозяйство и промышленность, а мы занимаемся сегодня не тем». Горбачев грубо его прерывает: «Что ты мне говоришь? Я все знаю, и знаю лучше вас».
По свидетельству В. И. Болдина,
«говорить Бакланову он не дает. В разговор вступает Варенников. С присущей ему решительностью он говорит о положении в стране и армии, о тяжелых испытаниях, ожидающих народ, офицерский корпус, всю армию, ее боеготовность, если не будут приняты чрезвычайные меры. Но и он прерван…»
(Болдин В.И. Крушение пьедестала… С. 16))
Впрочем, допустим на минуту, что и здесь Горбачев сфантазировал, желая выглядеть героем. Но с геройством и тут ничего не выходит, поскольку такая фантазия разрушает представление о заговорщиках, создавая образ чересчур усердствующих недоумков, вызвавших недовольство своего хозяина. Однако в том — то и дело, что Горбачев воспроизводит тон и стиль форосского разговора правдиво. В. И. Варенников в одном телевизионном интервью возмущался по поводу того, что в Форосе Горбачев разговаривал с ним и его спутниками как с холопами. Кажется, это подтверждает и сам Михаил Сергеевич, с удовлетворением сообщая, как в присущей ему манере обложил своих собеседников матом («послал их туда, куда в подобных случаях посылают русские люди»; «обругал их «по — русски») (Горбачев М. С. 1) Августовский путч… С. 13: 2) Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 559.)
Так и хочется сказать: бедные «заговорщики».
М. С. Горбачев, как явствует из его рассказа, материл гэкачепистов «по — отечески», поскольку не считал их кончеными людьми, полагая, что «заговорщики» образумятся. Вот его собственные признания:
