За всей этой суетой американских политиков и дипломатов угадывается возня западных спецслужб, осуществлявших не только сбор разведывательных данных, но и разрабатывавших тайные планы типа августовских событий. Показательно, что президент Буш по прошествии этих событий заявил, что завоевана не только победа демократии, но и
«наша победа ― победа ЦРУ»
Лукьянов А.И. Переворот мнимый и настоящий. С. 16
Понятно, почему
«бывший директор ЦРУ Гейтс на Красной площади в Москве провел свой парад победы»
(Качановский Ю.В. Куда идет Россия? М., 1999. С. 110)
Американский президент явно поскромничал, поскольку в достижение названной победы он внес и значительный личный вклад. Начиная с Мальты, Буш в отношениях с Горбачевым проявил себя (и в этом нужно отдать ему должное) как виртуоз политической игры. Знаковым, можно сказать, был его приезд в Москву в конце июля, т. е. за три недели до пресловутого «путча». Официально то был ответный визит в СССР президента Соединенных Штатов, связанный с подписанием Договора по СНВ. По свидетельству А. С. Черняева, сначала Горбачев с Бушем
«общались в Кремле один на один, потом в «расширенном составе»»
(Эти подробности воспроизводит А. С. Черняев, рассказывая со слов Горбачева, как тот с Ельциным и Назарбаевым
«пьянствовал до 3 утра и договаривался о Союзном договоре и о последующих выборах».
Горбачев не жалел красок:
«Ох, Толя. До чего же мелкая, пошлая провинциальная публика. Что тот, что другой. Смотришь на них и думаешь: с кем, для кого?.. Бросить бы все. Но на них ведь бросить — то придется…»
(Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 183)
Горбачев
«подробно охарактеризовал ситуацию в стране, с большой долей оптимизма уверял, что общество будет реагировать спокойно на предстоящие «очень ответственные, драматические шаги», связанные с «тремя главными» задачами: заключением союзного договора, стабилизацией финансов, активным разгосударствлением и приватизацией. Сообщил, что «вчера» (29 июля.― И. Ф.) у него была большая встреча втроем с Ельциным и Назарбаевым в Ново — Огареве… В подробности не посвящал, но о двух выводах проинформировал: не торопиться с парламентскими выборами и принятием конституции, чтобы дать время для некоторой стабилизации обстановки; более решительно, более быстро проводить реформы, включая либерализацию цен и конвертируемость рубля»
Черняев А.С. Шесть лет с Горбачевым… С. 461–462
М. С. Горбачев, как видим, развернул перед американским президентом план буржуазного переустройства советского общества, предполагающий «очень ответственные и драматические шаги»: разгосударствление, приватизацию и либерализацию цен. Бушу это не могло, конечно, не импонировать. Но президент США уже определился в том, кто будет претворять в жизнь план реставрации капитализма в России. И это был не Горбачев, а другой, более решительный политик.
В своих мемуарах Горбачев не раскрывает содержание кремлевских бесед с Бушем, повествуя главным образом о встрече с ним «без галстуков», проходившей «на веранде в Ново — Огареве». Отдаваясь воспоминаниям по поводу визита «друга Джорджа», Горбачев пишет:
«Вспоминаю я сейчас об этом визите Президента США, последнем в Советский Союз, с некоторой горечью (курсив мой.― И. Ф.). .Не знали мы тогда, что произойдет всего через три недели. Жили будущим. Говоря о множестве актуальных проблем, мы вместе с тем как бы подводили итог пройденного за 5―6 лет пути»
Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 307
Вот ведь как: не знали, что произойдет всего через три недели, а уже подводили итог пройденному. Положим, однако, «не знали» и «жили будущим». Как они собирались строить это будущее? Каким видели его? Президент Буш
«счел необходимым еще раз заявить, что Соединенные Штаты хотели бы видеть Советский Союз сильным, экономически крепким, способным к коренным изменениям в демократическом духе»
Но эти слова развеялись, как дым, когда Горбачев попытался перевести беседу в практическую плоскость:
«Апеллируя к доверительному характеру наших личных отношений, я напомнил Бушу о серьезных препятствиях, которые создают для нашей экономики дискриминационные законы США и запретительные списки КОКОМ. Обратил его внимание на наиболее разительные примеры. Буш признал, что в ряде случаев речь, видимо, идет о наследии «холодной войны», обещал разобраться. Однако вопрос о дискриминационном американском законодательстве и запретительных списках КОКОМ не был решен ни тогда, ни спустя два года… Перед Бушем я поставил вопрос ― как обойтись без «испытательного срока» при вступлении СССР в Международный валютный фонд; для нас важно воспользоваться его услугами именно сейчас, а не когда — нибудь потом. Из его рассуждений я понял, что на серьезную поддержку со стороны США рассчитывать не следует»
Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 305
Как видим, делу не помог даже «доверительный характер отношений» двух президентов, а почему ― понятно: Буш никоим образом не был заинтересован в восстановлении экономики Советского Союза, а тем более ― в ее процветании.
Скрытая цель приезда Буша в Москву приобретает рельефные очертания на фоне его поездки из Москвы в Киев. С какой — то наивностью Горбачев пишет:
«В связи с предстоявшей поездкой в Киев Буш заверил меня: ни он, ни кто — либо из сопровождавших его лиц не допустят ничего такого, что могло быть интерпретировано как поддержка сепаратистских тенденций»
Там же. С. 304
Неужели Горбачев не разумел, что сам по себе визит в Киев в условиях парада суверенитетов и деклараций о независимости является обнадеживающим для сепаратистов событием. Ведь недаром
«Ландсбергис активно добивался того, чтобы по пути домой Буш совершил посадку в Вильнюсе»
Там же. С. 304―305
Буш не стал этого делать вовсе не потому, что не хотел поддержать литовского сепаратиста, а потому, что для него важнее в плане мировой политики была Украина, без которой существование Советского Союза являлось весьма и весьма проблематичным. Можно предположить, что для изучения обстановки на месте перед августовскими событиями и прибыл Буш в Киев.
Еще больше оснований говорить об этом применительно к его пребыванию в Москве. Довольно характерны два момента, связанные с Бушем в Москве. О них рассказывает Горбачев, не понимая в полной мере, как нам кажется, подлинной их сути:
«В рамках визита состоялись два официальных обеда: с нашей стороны ― в Грановитой палате, а с американской ― в резиденции посла США. Первым был наш обед. По протоколу я и Раиса Максимовна представляли президентской чете США приглашенных. В числе первых подошедших гостей оказалась супруга Ельцина, которую почему — то сопровождал Гавриил Попов (До чего же недогадлив Горбачев: «понтийский грек» сделал правильный выбор… Видно, «суть бо греци лстивы и до сего дни»). А в конце церемонии, когда гости все прошли, появился в гордом одиночестве Ельцин. Подходит и приглашает Барбару Буш в Грановитую палату. Все в недоумении (кроме меня, я — то Бориса знаю. Накануне он звонил мне и обращался с просьбой дать ему возможность выступить на обеде вместе со мной и Бушем. Я, естественно, отказал ему в этом. Зачем?). Смущена была и госпожа Буш: она ждет приглашения Президента СССР, хозяина приема. «Разве так можно?» ― восклицает она. Президент России очень хотел обратить на себя внимание. Потом уже на обеде в посольстве США Назарбаев и Ельцин были недовольны тем, что их не посадили за главные столы. И где — то в середине приема, поднявшись с мест, направились вдвоем к президенту США. Это само по себе ничего не значило, если бы от Ельцина и Назарбаева не последовали горячие клятвенные заверения американскому президенту в том, что они «сделают все для успеха демократии в этой стране». Сидящие за столами наблюдали за происходящим не только с любопытством, но прежде всего с недоумением и естественным вопросом ― что бы все это значило? И лишь наши герои не испытывали никакого смущения. Конечно, это уже выходило за всякие рамки. Это был сигнал Президенту СССР ― предстоят нелегкие времена»
