В этот необычайно плодотворный период, о котором и пойдет речь в нашем повествовании, японцы разрывались между стремлением любой ценой достичь прогресса и столь же сильным желанием сохранить дух нации, ее самобытную культуру, столь дорогую их сердцам.
Менялся государственный строй, менялись сам человек и его мировоззрение. Доступно ли это поверхностному взору путешественника начала нашего века, который хотел видеть в Японии лишь подобие Европы? Вглядевшись внимательнее, он мог заметить, что все якобы новое на самом деле уже существовало ранее и ничто не могло возникнуть «просто так». Японский прагматизм бессознательно обновляет устаревшие структуры и институты, когда они не в состоянии удовлетворить запросам современности. Сам человек меняется не так стремительно. Носит ли японец мягкую шляпу или выставляет напоказ модные часы — это не меняет качества его мышления. В начале современной эпохи страна производила впечатление причудливого смешения самых разных элементов, что особенно четко просматривалось во внешнем проявлении культуры. Японцы гордились тем, что они японцы, а упомянутое смешение образа мыслей, чувств, традиционных представлений и новых взглядов на жизнь, горячее желание каждого внести свой вклад в развитие страны привели к ее невиданному прогрессу.
Все это очень хорошо выразил барон Суэмацу в своей речи на конференции в Европе в 1904 году: «Мы готовы признать, что европейские народы превосходят наш, но мы чувствуем, что обязаны протестовать против несправедливой критики европейцев, тем более что сами они странным образом игнорируют те условия, в которых живут сегодня».
В 1853 году у берегов Японии появились корабли коммодора Перри, затем было учреждено американское посольство. Соединенные Штаты видели, что развитие их государства идет параллельно с развитием Японии. Бесчисленные калифорнийские порты позволяли Америке захватывать все новые территории в Тихом океане и постепенно вытеснять русских, хотя царь в 1900 году все еще именовался «адмиралом Тихоокеанского флота». Между Японией и США началась борьба за торговые пути, обострившаяся с появлением у Японии торгового флота, пытающегося превзойти американский. После поражения России в 1905 году все торговые суда, находящиеся на Дальнем Востоке, в том числе и американские, должны были проходить через территориальные воды Японии, которая замыслила новый грандиозный проект: добиться контроля над торговлей в этом регионе. Но Америка, стремящаяся к той же цели, установила свои базы и заняла выгодные позиции в Китае и на юго-востоке Азии, оберегая то, что генеральный консул в Йокогаме X. Б. Миллер в своем заявлении назвал «торговым путем для американцев, ведущим на Восток в обход Японии».
Необычайно быстрая модернизация Японии, интенсивное развитие торговли с другими странами стали причиной ее экономического расцвета: за сорок лет, с 1868 по 1912 год, население увеличилось с тридцати трех миллионов человек до пятидесяти миллионов. Но с другой стороны, цены на основные продукты питания, такие как рис, возросли втрое, при этом зарплата осталась прежней. Промышленный прогресс привел не только к повышению уровня жизни, но и к обеднению рабочего класса, хотя крупные торговые компании получали огромные доходы: парадоксальная ситуация, в то же самое время возникшая в Соединенных Штатах и в Европе. Началась массовая эмиграция наименее обеспеченных японцев в бывшие колонии: Корею, Маньчжурию, на остров Формозу (Тайвань), на Гавайи, в Австралию и особенно в Америку. К 1907 году количество эмигрантов достигло двухсот тридцати двух тысяч двухсот человек в год, тогда как в 1868 году эмиграции не было вовсе.
В стране пустели деревни, жители переселялись в города, развивающейся промышленности требовались рабочие. Чтобы выжить, крестьяне, составлявшие тогда большую часть населения страны (более 90 % в 1868 году), искали источники дополнительного заработка, занимаясь ремеслом или мелкой торговлей. В 1910 году рабочих насчитывалось всего 2 % населения, столько же, сколько служащих.
Изменения нравов особенно заметны были в городах, причем эти изменения начинались «сверху». Безудержное увлечение Западом сошло на нет к началу 1890-х годов. Реакция населения походила на реакцию организма, отвергающего трансплантированный орган: интеллигенция и власть ратовали за возврат к национальным традициям, что вызвало волну национализма. Но он оправдал себя, когда Японская армия одержала первые победы в войнах с Китаем и Россией. Жесткая конкуренция, развернувшаяся между предприятиями, борьба за выживание и сохранение национальной независимости привели к тому, что Япония стала терять мягкость и пасторальность, так восхищавшие ее первых западных гостей.
Страну раздирали противоречия: спокойствие традиционной жизни и быстрые темпы европейской цивилизации, мягкость нравов и жестокость войны, желание подражать Западу и стремление сохранить национальные ценности. Не делалось попыток свести эти крайности воедино: дома японец будет предаваться созерцанию, а в офисе или на заводе посвящать всего себя работе; он с утонченной обходительностью будет обращаться с людьми из своего круга, но станет безжалостным к тем, кто не знаком ему или уступает ему в чем-либо; наконец, он воспримет западные обычаи, необходимые для публичной жизни, и ревниво будет оберегать свои, привычные в семейном кругу. Он полюбит тех, кто сможет понять ценность его личной жизни, как Лафкадио Херн, женившийся на японке и сам ставший настоящим японцем, одновременно оставаясь писателем Запада, и будет насмехаться над иностранцами вроде Пьера Лоти, не обладающими такой глубиной проникновения в чужую культуру.
Наша привычка делить мир на черное и белое не позволяет нам узнать образ мыслей народа, который, боясь лишиться самых мелких деталей своего самосознания, в то же время принимает чуждый ему европейский путь.
Как эта нация сумела в корне изменить себя, как она установила связи с иностранцами? Чем жили люди, о чем думали дома и на работе, как они сумели избежать многих опасностей, связанных с преобразованиями? Мы постараемся дать ответы на эти вопросы и показать повседневную жизнь японцев, ее трудности, ее радости, ее преодоления и надежды. Это тем более трудно, что документальных свидетельств очень много, как японских, так и иностранных. Зачастую противоречивые, отрывочные, они не позволяют прийти к какому-то определенному выводу. Но эпоха Мэйдзи во всем своем удивительном многообразии — не просто притягательное название, это часть истории, погружающая нас в иную культуру, многогранную и загадочную, предваряющая и помогающая понять сегодняшнюю Японию.
Япония в эпоху Мэйдзи металась в поисках равновесия подобно подростку с его тоской по детству, желанием подражать взрослым и одновременным бунтом против них, порожденным чувством противоречия.
Эта борьба принимала иногда эпический характер, она велась одновременно против себя и против всего мира, вызывая социальные, политические и культурные перевороты. Заставляя страну мечтать о великих свершениях, она привела ее к победе.
Очевидно, что данная работа, ограниченная определенными рамками, не может дать полного представления о причинах, породивших изменения в жизни Японии эпохи Мэйдзи. Ее задача — суммировать точки зрения на комплекс проблем, вставших перед Японией описываемого периода, дать общее представление о жизни страны на заре новой эры, богатой как на крупные события, так и на малозаметные явления в повседневной жизни. Несмотря на все трудности, нам показалось интересным и полезным решиться на написание этой книги. Автор прекрасно осознает все ее несовершенства (как можно охватить жизнь целого народа таким малым количеством страниц?), но надеется, что она окажется полезной для тех, кто, не специализируясь на японистике, обращается к истории этой страны, политическому, культурному аспектам ее жизни, ее повседневности. А также тому, каким образом Япония сумела за несколько десятилетий перейти от феодального строя к современному типу общества, от самоизоляции к активному участию в мировой жизни.
