Затеряться в тесном пространстве станции – та еще задачка, но мозги Макса хоть и запоздало, но заработали на сто десять процентов! Чтобы вызвать подозрения и обратить на себя внимание, достаточно просто бежать. Поэтому Максим, активно распихивая прохожих, устремился обратно на платформу, на которую они со Шнырей приехали. Достигнув середины, он пинком опрокинул бочку с горящим костром. Дрова были, видно, подброшены недавно, сноп искр разлетелся в стороны, ударив в низкий потолок, как от взрыва, загорелось тряпье и чья-то палатка. Местные загомонили: одни кинулись тушить, другие, спасать свое добро. Собралась толчея.
Пока местные были заняты разгоравшимся пожаром, Макс спокойным шагом направился к переходу, чтобы подняться по лестнице на другую станцию. В проходе показались охранники, четверо. Будто бы так и собирался, Максим, опустившись на четвереньки забрался в низкую палатку и нос к носу встретился со спящим в обнимку с пузатой бутылкой заросшим по самые глаза стариком.
Спящий дернулся, открыл глаза, смахнул с лица нестриженые лохмы. Белявский протянул тому два патрона и показал пальцами, мол, тихо. Братки прошли мимо. Было слышно, как они расспрашивают местных, картавый голос сообщил, что кто-то побежал в туннель. Может, кто и в самом деле побежал, топот и голоса охранников стали глуше.
«Уходят. Купились», – решил Максим и тихо спросил хозяина палатки:
– Дед, слышь, есть какая одежонка?
– Пяток шемерки, – прошамкал пеньками дедок.
– Ну ты и барыга старый…
– А то!
Из палатки вылез уже не подтянутый крепыш в кожанке, а сгорбившийся мужичок в женском порченом крысами пальто и полусгнившей ушанке. Вместо крепких цокающих гвоздями берцев по мраморному полу шаркали дырявые валенки в чунях. Максу предстояло вернуться обратно к забегаловке, пройти по переходу над путям и спуститься по давно застывшему эскалатору вниз, на станцию Новокузнецкая, а потом уже, поймав попутку, двинуться дальше, на Театральную.
Подходя к бару, Макс подвязал уши шапки, закрывая лицо, не забывая при этом активно скрипеть резиновыми чунями по скользкому полу, усиленный пикет из уже трех бойцов на углу только мазнул по нему взглядом и больше не замечал. Из бара вынесли Щербатого. Макс остановился, прижимая руку к животу, согнулся даже, сам при этом внимательно посматривая на дверь рыгаловки. Следом на носилках вытащили Шнырю.
Макс проводил взглядом носилки: этот электровеник, выпивоха и откровенное трепло выглядел бы спящим, если только не бледность и почти черное кровавое пятно, расплывшееся на груди. В принципе, трупы Белявского особо не смущали – мало, что ли, их случалось, – но здесь и сейчас лежал знакомый с самого детства, почти родной человек. Некстати вспомнилось, как подростками они частенько совершали вылазки в туннели, исследовали, рисовали карты технических проходов…
Одернув себя, Макс зашаркал дальше. У него все еще оставалась цель, да и местную братву следовало скинуть с хвоста. Поднявшись снова по ступенькам, он выбрался в переход – фактически, мост, связывающий две противоположные платформы. Ему не требовалось путеводителя, ориентировался неплохо, даром что домосед, хотя еще мог перепутать Авиамоторную с Автозаводской. Но до них еще добраться пришлось бы. В просвет между перилами было видно, что устроенный пожар уже затушили, и народ расходился по своим делам. А давешний старик что-то оживленно рассказывал охранникам, махая рукой с бутылкой.
– Вот падла! – зашипел Белявский, прибавив шагу.
С трудом спустившись по неработавшему эскалатору вниз, Белявский заторопился к посадочной платформе. Здесь грузились несколько дрезин, а одна уже готовилась к отправке – плотный мужик в очках возился с движком. Пинал кикстартер, старый двигатель стрелял синим пламенем из карбюратора, чихал дымком из выхлопной трубы, но заводиться отказывался.
Здесь тоже по краям платформы стояли усиленные пикеты из четверых бойцов с куцыми автоматами. Но они лишь хмуро поглядывали по сторонам, не вмешиваясь в процесс погрузки-разгрузки. Макс засеменил мимо, украдкой косясь на ближайших охранников. Один бровастый с каким-то наглым лицом – явно старший – проводил его презрительным цепким взглядом. Да, таких бомжар в метро много, даже большинство.
Макс прошел по краю платформы, обогнул бочку с костром и направился к никак не заводившейся дрезине.
– Здорово, отец. Попутчика не возьмешь?
Дрезинщик-торгаш лишь бросил на Макса косой взгляд не отрываясь от работы, презрительно кинул:
– А нахрен ты мне такой красивый сдался? – сам же продолжая ковыряться в движке.
– Так не бесплатно же! – повысил голос Макс, опасливо глянув на бровастого охранника.
Дрезинщик покачал кикстартер, а затем ударил по нему ногой, движок рыкнул и снова заглох.
– Фух… – мужик уселся на скамью, в упор уставившись на Максима, вернее, на его маскарад. С минуту рассматривал поверх очков драное женское пальто с побитом молью когда-то песцовым воротником. – М-да. Откуда ж у тебя, голубушка, патроны?.. Натурой, учти, не беру.
– Ты, эта, мужик, за базаром-то следи! – завелся Максим, но услыхав зазвонивший у пикета станционный телефон, попритих. Порывшись за пазухой, звякнул металлом, показывая горсть патронов общака:
– Десятка «семерок»
Караванщик сидел все так же, не изменив позы, но взгляд за круглыми очками стал другой. Он скривился, шмыгнул мясистым носом-картошкой, пожевал губу:
– Ты внизу шорох навел?
– Уже и здесь прознали… – быстро, хмыкнул Макс. – Гнида одна кореша порешила, я за кореша отомстил. Погорячился, конечно – палить не стоило, Учитель не поймет.
– Ты с китайгородских, – заключил мужик, складывая один к одному: говор Максима и блеснувшую под драным пальто добротную кожанку. – Двадцатку «семерок».
– Договорились. Макс, Адвокат, – Белявский протянул руку.
– Вадим Рамзес, – п, ожимая руку. – Ща, заведем и поедем. А то местные цирики на твой прикид наводку получили, вон, бомжар местных ощупывают.
Макс украдкой осмотрелся, и правда: заглядывали в каждую палатку, рассматривали на свет каждого оборванца. Один забыковал и тут же получил в зубы.
«В конце концов, и до меня дойдут. Дедок, падла, и бабки получил и браткам сдал, сука» – скрипел зубами Белявский.
Вадим тем временем, выкрутив свечи, прокаливал их, держа длинными щипцам над горящей бочкой. Он крутил их так и эдак, свечи курились синим дымком, постепенно наливаясь малиновым цветом.
– Рамзес… – позвал было Макс с тревогой оглядываясь по сторонам. Палатки для досмотра стремительно заканчивались.
– Не сцы. Успеем. Когда свечи перестали дымить и достаточно прокалились, караванщик вкрутил их еще горячими в цилиндры. Открыл краник на баке, дождался, когда стеклянная колба у карбюратора заполнится грязно-желтым топливом. Подкачал.
Максим сидел как на иголках: вот-вот же схватят! А он просто так сдаваться не намеревался, пропадать, так с головой. Убивать местных цириков, конечно, не станет, незачем. Но вот морды обстучит от всей души. Вадим закончил с движком свои непонятные манипуляции, подкачал стартер, поставил сапог, подмигнул Максиму и выжал рычаг ножного стартера.
