– Он к тебе приставал что ли? – а вроде, кроме вполне безобидных учеников-браминов никто и близко не подходил. – Ты ж знаешь, мне только скажи.
Максим отпустил ТТ и нащупывал в кармане кастет.
– Нет, – совсем уж расстроено пискнула Симка. – Я не хочу, чтобы он меня увидел.
И опять отодвинулась за широкую спину брата, на виду остались только ноги в новых ботинках.
– А чего тогда?
– Я не причесывалась, – всхлипнула сестра и начала тереть ладошками уже порозовевшее лицо. – Страшная!
– Тьфу, епть!!! – зло сплюнул на пол Максим, расслабляясь, не зная смеяться ему или все же дернуть глупую девчонку за растрепанную косичку.
Шудра с тряпкой погрозил ему пальцем.
Липенко чихал от пыли, но продолжал перебирать свои бумажонки. Все, казалось, могло когда-нибудь еще пригодиться, вот и натаскал в нору рассекреченное за ненадобностью и сроком давности. Вместе с картотеками накопилась не Ленинская библиотека, конечно, хотя уже приближалась к Александрийской, рулоны чертежей дополняли сходство со свитками древних времен. Информация в них устарела примерно настолько же… Стопка, наспех переложенная с полки на пол, накренилась и рассыпалась, зашуршав листами по комнате. Архивариус остановился, звук этот напомнил ему шепот, даже захотелось оглянуться и проверить, действительно ли он один здесь? Или кто-то напоминает ему грехи прошлой жизни? И сам прекрасно помнил…
Набравшись смелости, Валерий преодолел несколько воинствующих перегонов, тогда метро бурлило переделом территорий, война шла везде и, казалось, навсегда. Но как-то добрался до Китай-города, который тоже сцепился с мусульманами в борьбе за смежные платформы. Старая Площадь казалась оплотом стабильности, и в голове не укладывалось, что ее может захватить братва. Зачем Белявский поселился именно там? Но как-то жил и сумел стать незаменимым, применив свой опыт.
Военное училище и знания – это не просто в уголок насрали, а правильно разместить пулеметные точки тогдашний авторитет не умел, больше привык ходить на стрелку с несколькими пацанами, и понятия-то не было о грамотной огневой поддержке. Учить бандитов стрелять… Да, Анатолий рискнул и преуспел: братки с энтузиазмом освоили науку фортификации. Потому и до сих пор не сдали свою половину Китай-города явно превосходящим силам объединенной кавказской диаспоры. Годы спустя призрак Белявского оберегал станцию, а его сын вполне реальным укором маячил перед глазами…
Тогда же донельзя уставший Анатолий поплелся в туннель за приятелем. Думал просто поговорить, о жене, новой, которая смотрела на него, как на защитника родины… и не думала вилять хвостом туда, где обещали одеть понаряднее или позвать на более модную тусовку. Хотел рассказать, что сынок Максимка растет, да еще и ожидается ему братик или сестра. Липенко выслушал, но помнил только о своем: таинственный обрывок документа тянул, как магнитом. Подминающая все под себя Арбатская располагает только обычным огнестрельным оружием, а оно не дает преимущества в войне. Белявский слушал с отстраненной усмешкой, он теперь не думал о судьбах всех, своих бы детей уберечь! И уж тем более формирующаяся Конфедерация ему была безразлична. Подполковник слышать больше не хотел об усилении влияния и прочей политической чепухе, которая отдаляла от сына. Не хотелось для него такой же судьбы, чтобы при живом отце тот рос, будто в интернате, как сам Анатолий, он не жаловался, но очень скучал по дому. Дом обычно стоял пустым, потому что крупный научный деятель много работал на благо Родины, теперь история повторялась и для внука.
– Я не вернусь в ваш пересадочный узел… Хоть поверю тебе, что ему предназначено большое будущее, потому что стратегическая точка, стратегический объект. Но и оказаться на пути всех наступающих сил не хочу. А когда-нибудь это случится, Валер, ты же знаешь…
– Здесь лучше что ли? – Липенко пугала грязь и вши, хотя сам молодой подполковник вроде не чесался, и неаккуратной в его облике оставалась лишь трехдневная щетина.
– Не лучше. Но пока местные разборки продолжаются… Ты не знаток военной стратегии, но и тебе известно, что когда двое дерутся, третьему лучше не соваться. Вдруг недавние враги объединятся и размажут по стене? Сюда никто и не заглянет, говорят, спокойно как раз в центре урагана.
– Ты стал какой-то другой, – Валерий заметил, что приятель и говорить стал иначе.
– И ты, – вздохнул Белявский. – Почему именно здесь? На окраинах голод. Тут стреляют, зато всем положен паек. И патронов больше, чем я мог себе раньше представить, бандитские схроны еще поставляют боеприпас. Но это тоже люди, даже неплохие в общем-то, пока защищают свое, а не отбирают чужого. Вот я и могу помочь им в защите станции, знаю, что за это мои жена и сын голодными не останутся.
– Помоги лучше мне! – раздраженно отмахнулся Липенко от надоевшей философии. – Помнишь, ну, когда Володька Сотников пропал?
– Помню! – и без того мрачный подполковник ненадолго замолчал. – Наверное, только тебе я и могу это рассказать… Я не знал, чем занимался мой отец, пока не переступил порог Генерального штаба. Он говорил, что никак не способствовал, что никакого блата… На самом деле, думаю, напрямую никого не просил, но кто-то решил в благодарность к его заслугам устроить сына на хорошую должность. Ты, Валер, знал о его работе, хоть вы нигде не пересекались, кроме помощи с диссертацией. А он месяцами торчал на этих проклятых полигонах и в лабораториях, где проводились испытания химического оружия. Тогда оно еще не было под запретом, за это давали государственные премии и прочие блага… Из-за этой химии умерла моя мать, ты не знал? Родители и познакомились, работая вместе, папа, светлая ему память, ни шиша, кроме своих формул вокруг и не видел. Потому и не женился во второй раз.
– Несчастный случай? – посочувствовал Липенко.
– Нет, онкология. Иметь дело с такими веществами небезопасно даже при соблюдении всех правил.
– Небезопасно, – согласился химик. – Об этом я и хотел поговорить.
Белявский не замечал в темноте туннеля, насколько напряженно приятель ловит каждое слово, как спешит направить разговор в нужное ему русло, он просто вспоминал.
– Мы с Сотниковым тогда минут десять друг на друга орали. Он сказал, что наконец-то раскопал информацию поважнее, чем неразведанный склад боеприпасов, я заинтересовался… Да он бы еще ядерную боеголовку сюда притащить решил! Ты же помнишь, мы тогда поняли, что на поверхность смогут вернуться только наши дети, и то придется еще поискать незараженные места. Примерно знали уже, какие объекты ГО сохранились и с чем нам предстоит иметь дело. Наши руководители приняли решение о сохранении как можно большего числа людей, нужен был генофонд, хотя все это выглядело цинично и достаточно жестоко… А Владимир снова предлагал искать оружие массового уничтожения! Я просто отобрал у него документ, кажется, еще и руку вывихнул. Но готов был уже оторвать дурную голову, в которую лезут такие бредовые мысли. Бумаги все сжег, кроме того огрызка, с которым Володька и убежал, хотя и его успел просмотреть. Химия смертельно опасна даже на открытом воздухе, и странно, как же специалист этого не понимал. Ты-то понимаешь?
