– Плечи вперед, спину-то согни. Ну, ничего, мешок навалим потяжелее… Не вышагивай, как на параде! Не вовремя ты вспомнил, что сын офицера. Придется камешков в ботинки подсыпать, чтобы шаркал убедительнее.
Максим вспомнил, как выглядели рабы ганзейских боссов, видел не раз, когда те приезжали поглядеть нелегальные бои и делать ставки. После таких ставок нередко увозили с собой парочку новых, проигравшихся до последней нитки, азарт не позволял им остановиться, и на кон ставилась уже собственная жизнь.
– Слушай, Скиф, а если я и буду бойцом? Ну, которые с наших боев, проиграл я, вроде…
Контрабандист вдруг, будто входя в образ деспота-хозяина, резко дернул его к себе за рукав.
– Ты проиграл?! Да у тебя, даже с такими синяками, морда победителя. Как будто не они тебя, а ты их всех сделал и поимел! Не пойму только, в чем дело, вникать даже не хочу – меньше знаешь, крепче спишь. Но не верю я таким побежденным, ни на грош не верю. Слушай, а может, я тебе еще разок в глаз двину? Для достоверности.
– Да черт с тобой, как хочешь, – отмахнулся Максим, ему надоел этот самодеятельный театр, он вернулся на свой ящик. Хотелось есть.
– Вот теперь поверил! – обрадовался Скиф. – Будешь у меня пофигистом. Который идет за хозяином, куда скажут.
– Чего?
– Еще пара вопросов – и будешь глухонемым пофигистом! А если серьезно… Я тебе уже предлагал со мной работать, и сейчас своего слова обратно не беру. Надежный ты, не то, что другие.
– Жив буду – подумаю, – вздохнул Максим, решив, что строить планы и раздавать обещания еще рановато. – Ты тоже ничего… Хозяин.
– Ты как-то интересовался, почему я один, без своей команды? Убил я их. Вот этими руками, – Скиф протянул вперед ладони, странно мягкие на вид, но, казалось, в них была заключена немалая сила. – А ты их самих не спрашивал месяцев пять назад, куда я подевался, если они к вам на Китай заезжали?
– Спрашивал. Сказали, что ты погиб. Но я что-то не поверил…
– И, небось, целую оду погребальную спели о безвременно почившем герое, при этом смахнув набежавшую слезинку?
Ирония Скифа прикрывала горечь в голосе, но вряд ли сожалел он о своих бывших товарищах.
– Кинули они меня. Да не только на бабки, а вот так прямо, не фигурально… По башке тюкнули и бросили на улице без оружия и защиты. А главное, за что? Решили, что я им долю не доплатил. Да я сам в убытке остался, и им, сволочам, отдал, сколько было! На ближайшую станцию вернуться я не мог, они там и поджидали, пришлось пробираться через несколько кварталов поверху, из оружия – прут железный подобрал. И камни.
На кровь собаки сбежались, только я от злости уже так озверел, что ни одна даже близко подойти не смогла! Представлял на их месте этих сволочей, и откуда только силы взялись. Дошел до станции, еле внутрь впустили. Но таких «лежек» у меня по метро не одна и не две имеется, не пустые. Забрал заначку, месяц провалялся в госпитале, лечился радиопротекторами. А потом всех их нашел… Всех. И как тех собак бешеных… – Взгляд Скифа затуманился, воспоминания, видно, были не из лучших, но такие вещи и не забываются. – Теперь постоянных компаньонов не имею, работаю практически один. Не хочешь со мной, а, Макс? Если не испугаешься. Хотя тебе я верю. Иначе не предлагал бы долю и историю эту не рассказывал.
– Знаешь, сколько я таких историй уже слышал? – китайгородский братан в нем ничуть не удивился. Сын офицера тоже счел наказание подонков справедливым. – Только зачем было рисковать, гоняться за ними и давить по одному?
– Они мой «маузер» забрали! – теперь в голосе контрабандиста звучала какая-то странная обида, совсем не свойственная привычному прожженому цинику.
– Чего они забрали? – переспросил Максим.
Скиф вместо ответа сунул руку за пазуху, достал матово блеснувший в свете спиртовки… Плоская коробочка с деревянной ручкой, нелепо тонким револьверным стволом и спусковым крючком. Сталь похожа на серебро – так была вытерта от времени и аккуратного обращения владельца. Что бы это могло быть? Максим не решился спросить своего спутника. Но ждал… Не такой это был человек, чтобы сделать лишнее движение: раз достал пистолет, значит не просто так. А тот просто сидел, уставившись на древнее оружие, как будто разговаривал с ним мысленно, вот чуть сдвинул светлые брови, задавая вопрос. И слегка улыбнулся ответу, слышимому только ему одному…
– Вот это и есть «маузер», – мечтательно так сказал, с гордостью, – модель К-96.
Максим повторил про себя незнакомое слово «маузер», оно звучало так непохоже на фамильярно-пренебрежительное «калаш», на утилитарное «ТТ» или простое и близкое к человеческому имени «макар»… Он припомнил и другие названия, но ничего подобного еще не слышал. Контрабандист так смотрел на свой талисман, что хотелось спросить: кто это? Максим не мог выговорить «что», владелец наделял свое оружие душой, смотрел, как на нечто живое и способное любить или ненавидеть…
Пистолет сиял в руках Скифа каким-то особым светом. Спрашивать что-либо вообще показалось лишним, хотелось тоже молча смотреть на блестящую железяку, находя в ее форме какую-то красоту. Красота в глазах смотрящего, вспомнилось Максиму известное выражение…
– А если б ты его уже не нашел? Ну, сплавили бы твой «маузер» кому-то, и с концами?
– Нет, я бы его нашел. Да и мало кому такое продашь, патронов-то не найти, калибр редкий, 7,63, – Скиф продолжал смотреть на своего любимца. – А если даже и нет… Нашел бы какую-нибудь новенькую реликвию. Привык уже что-то в кармане таскать, как с оберегом, что ли… Это у меня типа домашнего животного, только жрать не просит.
Хитрил Скиф, на вещицу, которую легко заменить другой, так не смотрят. Просто, думал Максим, он боится любить что-то живое. Оно ведь может предать, разочароваться в хозяине или даже умереть. А спрашивать, как приятель дошел до такой жизни, чтобы осталась только одна привязанность – к оружию – было бессмысленно. Только и услышишь очередную душещипательную историю, которая к концу окажется придуманной байкой. Серьезно рассказывать о себе Скиф не умел.
– Фильм такой стародавний был, с уходящими вдаль буквами, да. Там мужик – ну прям как я! – контрабандист и злодей с похожим пистолетом… в общем, как увидал пистоль, так и зафанател!
– Мужик, фильм, буквы?.. – непонимающе уставился на товарища Макс.
– Ага. Так вот, пару лет назад попал я в передрягу нехорошую…
– А бывают хорошие? Передряги-то.
Но Скиф, будто не заметив вопроса, продолжал, глядя вдаль, сквозь стену:
– На поверхности было. А поход прям один к одному – неудачный. То сожрут кого из моих, то ногу сломает – оставить не оставишь, пристрелил, чтоб не мучился. В итоге уходил я огородами от упырей-конкурентов, решивших меня слегка землицей прикопать. Уходил, в чем мать родила: в химзе, без рюкзака и с пустым «калашом». Зажали падлы во дворе-колодце, я в первый попавшийся подъезд шмыгнул, и давай бог ноги вверх по лестнице – все квартиры закрытые! А злодеи, слышу, уже в подъезд зашли…
