Додумать о пристрастиях психа ходить в мороз, напялив мешковину, он не успел. Успел лишь заметить краем глаза движение, поднырнуть, повинуясь инстинкту. Массивная тень, вытянувшись в прыжке чуть ли не вдвое, пронеслась над головой и мягко приземлилась на четыре лапы буквально в паре метров. Макс не стал ждать пока мутант что-то предпримет, вдавил спусковой крючок, перечеркивая тушу тигриса пунктиром попаданий. Тварь крутанулась волчком, коротко рыкнула и ринулась в атаку, прыгнув с места.
АЕК с зажатым спуском выплевывал огненную струю, но тяжелые пули лишь вспарывали асфальт, рвали капот машины и крошили стену здания на той стороне. Макс не успевал довернуть автомат. Его отшвырнуло ударом припечатав в бок легковушки, «калаш», звякнув разбитой оптикой, отлетел в сторону.
Белявский выплюнул кровь, заполнившую рот, вдох давался тяжело, в груди остро стреляло болью на любое движение, левая рука онемела, битые не раз ребра не выдержали, столкнувшись с трехсоткилограммовым тигром. А мутант стоял напротив, только руку протяни: изрезанная шрамами морда, торчащие из-под верхней губы ножи клыков, мелкие пластинки-желваки от черного влажного носа спускались на шею, срастаясь в подобие бронежилета на груди. И глаза. Желтые угли, горящие в щелках между костяных пластин, – природа потрудилась на славу, не оставила человеку шансов. Ноздри шумно выдыхали струи пара, заполняя воздух острым запахом гнили.
Макс смотрел в эти глаза-амбразуры и понимал: это конец. Он с сожалением поискал взглядом автомат, но не обнаружил. Зато метрах в трех валялась разорванная в труху противогазная сумка, рубчатые кругляши гранат лежали в снегу. Это шанс, решил Максим, нужно всего лишь выдернуть чеку и все. Но тигрис этого не позволит, слишком далеко, будто от гранат Белявского отделяло такое же расстояние, как и от родной станции. Мутант тихо зарокотал и шагнул ближе, затем еще. Зверь смотрел Максу прямо в глаза.
Серая смерть хотела поиграть с жертвой, хотела видеть страх и ужас… Но вместо этого видела что-то другое, сожаление? Смерть оскалила пасть, шагнула еще ближе.
Зверь приблизился вплотную, заполнил собой все сущее, весь мир. Максим слышал клокочущее дыхание, стук могучего сердца под костяной броней. Стыки пластин сочились сукровицей, они терлись друга о друга, разрывая кожу, но, видимо, зверю это не доставляло неудобства. Там, где мощная шея переходила в грудину, меж трех чешуек размером с ладонь в такт ударам сердца пульсировала жилка: ду-ду, ду-ду. Мутант упер лапу в грудь Макса, вдавив еще больше в ржавое автомобильное железо. Сжавшиеся когти разорвали чехол броника, проскрежетали по стальному нагруднику. Но Максим Белявский по кличке Адвокат сдаваться не собирался. Рука с ножом-кастетом выстрелила коротким хуком, метя острием в пульсировавшую жилку, аккурат между пластин.
Тигрис от неожиданной боли подпрыгнул, перевернувшись через себя, закрутился на месте, пытаясь выдрать нож задними лапами. Максим на четвереньках отполз, поднял гранату и разжал усики чеки – и похромал, оставляя позади ревущего от боли хищника.
– МААААКС! – послышался вдали знакомый голос. Белявский застыл на мгновение, соображая:
– Ах ты ж… Беги, дура! – выдернул чеку и бросил в тигриса, Но граната, крутанувшись по льду рядом с мутантом, лишь стрельнула дымком, взрыва не произошло. Застучал автомат, пули, высекая искры и вздымая ледяные фонтанчики, заплясали вокруг. Тигрис кинулся было в сторону нового врага, но будто споткнулся, передняя лапа подломилась под весом зверя, Симка вопила в голос и стреляла, морда поднявшегося хищника брызнула кровавым. Автомат замолчал. Сима завозилась, дергая затвор АЕК.
– Еп! – Максим вытянул из-за пазухи ТТ, выстрелил раз-два в мутанта, отвлекая его от сестры, но пистолет заклинило.
– Подствольник! Стреляй!
Все. Если граната накроет их с тигром обоих, это решило бы сразу две проблемы, зато сестра получит шанс уцелеть. Брамин не получит ничего! Пора… Сейчас.
Серафима замешкалась, она не знала, как работает эта штука, но догадывалась: граната – это опасно. Осколочная? Дымовая? Какая же?! Слезы жгли глаза и мешали прицелиться, пальцы не слушались, не ложились на спусковой рычажок подствольника – собственной рукой выстрелить в родного брата. Он сам сказал, нет, приказал это сделать… Максим всегда знает, что делать! Так, упереться прикладом, потому что сильная отдача, и… Нет!!!
– Стреля-ай! – проревел Максим. Симка нащупала в плотных перчатках покатый рычажок спуска под стволом, щелк.
Бдумс!
Ойкнувшую Симку снесло отдачей за машину. Максим успел кинуться лицом в снег, прикрыв голову руками. Граната, прочертив дымную дугу, врезалась под ноги мутанту, хлопнул взрыв. Задние лапы тигриса подкинуло, в стороны полетели ошметки мяса, по ржавой жести авомобилей дробно простучали осколки.
В ушах свистело, Макс оперся правой рукой, попытался встать, но получилось лишь опереться спиной на сугроб. Лицо заливало кровью, левая рука висела плетью, ногу он не чувствовал, будто отсидел. Как, впрочем, и задницу. Снова сломанные ребра не давали вдохнуть.
– Максимка! – рыжее от развевающихся косичек пятно хромало к нему, потирая отбитую задницу и живот.
– Стой… – прохрипел Белявский, сжимая нож, ползком приближаясь к лежащему мутанту.
Тот был еще жив, хрипел при каждом вдохе, скребя когтями по асфальту. Кишки вывалились из разорванного пуза кровавыми змеями. Когда Максим подполз ближе, тот лишь скосил на него уцелевший глаз, и зажмурился. Белявский с размаху всадил лезвие, метя меж пластин, загоняя тридцать сантиметров стали под лопатку, используя негодный пистолет вместо молотка. Зверь дернулся всем телом и затих.
Силы покидали Максима Белявского, мир вокруг стал сужаться. Лежа на замерзшем асфальте, рядом с коченеющим трупом серого тигриса, Макс тонул. Света почти не осталось, лишь белесое пятно хмурого сумеречного неба далеко вверху. Вдруг, разрывая обступавшую темноту, возникло огненно-рыжее облако, издалека зовущее его по имени.
– Что я натворила?! – визжало над ухом.
Темнота. Но теперь ее разрезал белый блуждающий луч: брамин надел на себя налобный фонарик Максима и, запыхавшись, не в лад с Симкой, дергал и тащил его куда-то, уцепившись за бронежилет.
Неровный пол был по-прежнему холодным, только совсем не походил на скользкий снег. Где-то вдали серел светлый проем, виднелась широкая лестница. Подземный переход.
– Хоть раз ты сделала, что брат говорит, – едва выговорил Максим.
Губы тоже отчего-то слиплись, кровь была и внутри, все еще отдавая неприятно на языке железным привкусом, и снаружи. Натекло из раны на голове. Движение по каким-то камням и шероховатой поверхности прекратилось, Серафима разжала руки и бросилась его обнимать, всхлипывала в противогаз, прижимаясь к бронику.
– Зачем ты… Ты знал про осколки – и зачем?!
– Надо было, – привычно коротко ответил брат.
Попытался встать, но не смог от боли, нога не слушалась, голова кружилась.
