– Ладно, я попробую, – сдаюсь я, стискивая зубы.
– Тогда всем удачи. – Утешительница хлопает в ладоши, активируя программу.
В ушах начинает звенеть, кожа словно обугливается, а мышцы превращаются в вату. Зрение обостряется. Мне больно от такой четкости. И… кажется, я читаю страхи.
О, эти люди обманывают: они не спокойны. В комнате девять сердец, молящих о свободе. И я могу им устроить побег.
Стоп.
Это же просто – окаменеть, пока не закончится урок. Пока мои локоны вновь не потемнеют.
Но зачем, когда девять сердец вот-вот вырвутся из грудных клеток?
Я впиваюсь взглядом в Дэнни. Шум в ушах нарастает. За гранью реальности я слышу предупреждение:
– Забудьте о зрительных контактах.
– А ты боялась, – смеется моя соседка. – В этом нет ничего страшного!
Зато в тебе – есть. Я ломаю разделяющий нас барьер. Между мной и Дэнни появляется белая нить. Теперь я вижу, чего боится девочка, обожающая кроссворды. Не обнулиться, нет. Ей страшно остаться одной. Страшно, что ее бросят родители. Страшно забыть настоящий цвет своих волос.
Мой разум трусливо отступает перед чем-то безумным и болезненным. Я слаба, и терпеть это невыносимо.
– Шейра, отведи глаза! – восклицает Рене.
Она не представляет, как я голодна и какой я могу быть жестокой.
Переживания об Элле и Нике всплывают лишь на миг, после чего рассыпаются в пыль, – ко мне переливается карма Дэнни.
– Отведи глаза!
Интересно, моей соседке пойдет седина?
Я проникаю в ее голову. Легко, как вирус проникает в клетку. Вспоминаю вместе с Дэнни, как ее мама и папа играли в мяч. Она болела за отца. Картинка смазана. Дальше – как они красили забор. Родители смотрели на дочь, испачкавшуюся, но довольную.
Я внезапно понимаю: мы знакомы. И с ее мамой, чьи волосы растрепаны, а лицо не выражает ни радости, ни печали, – Эмили. И с отцом – Вилли.
Вот кого они так отчаянно ждут.
И я не посмею забрать у них надежду. Даже в виртуальной реальности.
Монстр продолжает выкачивать из девочки карму. Байт за байтом.
Трясущимися пальцами я снимаю линзы. Во мне нет сил разорвать связь – я сбегаю. Как трусиха. Хотя союз «как» смело можно вычеркнуть.
Я вновь в комнате с белым кафелем. Последние неподвижно наблюдают за виртуальной реальностью, но спустя секунду «оживает» Рене.
– Ты молодец, – хвалит меня она. – Принести воды?
– Нет! – Я вываливаюсь в коридор. – Не ходите за мной!
Подальше, подальше от позора. От слабости, заполняющей меня все быстрее. Я не лучше монстров, блуждающих за городом. В моих глазах есть и будет тьма, даже если зрачки побелеют. И как бы я ни сопротивлялась, во мне скоро угаснет жалость. Я перестану ненавидеть себя.
Я втягиваю запах таблеток вперемешку со свежестью утра – в третьем блоке вечно распахнуты окна – и мчусь, не разбирая дороги. Благо, утром здесь безлюдно. И только когда легкие отказываются принимать кислород, а перед носом появляется вывеска лабораторного крыла, я замедляю шаг. В полумраке спит пустой коридор. На стуле похрапывает охранник.
Я читаю вывески. Операционные, склады, фамилии ученых… и среди них – имя человека, сохранившего меня. Того, чью флешку я до сих пор ношу под толстовкой.
Рука тянется к кулону. Что же ты прячешь, Ларс? Вот оно, сердце твоих тайн. Сокровенные строки программного кода.
Из кармана охранника торчит карточка. Я аккуратно вытягиваю пропуск и, затаив дыхание, прислушиваюсь к храпу.
У лаборатории Ларса светится красный датчик. Я подношу карточку, и он загорается зеленым. Не оглядываюсь – страшно.
В нос бьет запах пыли. Здесь давно никого не было: потолок оброс паутиной, планшеты и серверы отключены от питания, стол завален флешками, а с потолка свисает железка, отдаленно напоминающая «молодчинку». На стуле лежит папка с электронным замком. Как ни странно, он до сих пор работает. Наверное, на солнечной батарее. Я пытаюсь открыть – тщетно. Требуется пароль. Я прячу папку за пазуху и прикасаюсь к пыльному шкафу.
– Эй! – рявкают за моей спиной.
Как же невовремя вы проснулись, господин охранник.
Глава 17
Тик-так. Тик-так. Часы словно отсчитывают секунды перед взрывом. Кажется, в том мире это называлось бомбой.
Склонив голову и опершись на подоконник, Такер наблюдает за мной, а я что есть мочи втягиваю живот. Папка теперь моя, ищейка. И не надейся.
Мы в кабинете Рене. Утешительница меряет шагами комнату и без конца повторяет:
– Боги, ты же на учете! Как можно было забыть?
– М-м… – я проглатываю ком и собираюсь с мыслями. – Я наткнулась на имя приятеля и заглянула в его лабораторию.
– Откуда вы знаете Ларса? – Такер прожигает меня взглядом. Скоро у него это получится. Я сгорю и поделюсь с ним пламенем.
– Пересекались в городе. Очень… эксцентричный мужчина.
Спина затекла, но сейчас я обязана сутулиться. Лишь бы кофта не обтягивала меня и заветная папка не попала к ищейке. Лишь бы я прочитала Ларса.
Такер прикрывает глаза ладонью и проглатывает смешок. Как родитель, прощающий детскую шалость. Вот только я давно не ребенок, он – не отец. Наша история изначально неправильна, а отношения гниют с первой встречи.
Он ухмыляется и этим унижает меня.
– Пересекались в городе… Очередное совпадение, Шейра. Вы – настоящий сундук с секретами. Сколько в нем темных углов, а?
– Двенадцать двугранных, – огрызаюсь я.
– Вы шутница, – хихикает ищейка.
– До вас мне далеко.
– Что правда, то правда, – мигом серьезнеет Такер. – Вот еще что. Мы нашли в вагоне четыре рюкзака, набитых флешками. Интересно, кто у нас такой богатый?
– Не представляю, – отрезаю я.
– Ладно, – легко соглашается он. – Последнее предупреждение. В следующий раз вы обнулитесь. И никто не будет ждать эти семь дней. – Он гладит меня по голове и аккуратно заправляет за ухо прядь. – Красивые волосы. А цвет какой…
– Не смейте, – шипит Рене, замирая посреди кабинета. – Не смейте ее ломать. Она моя пациентка.
– Как пожелаете, – цедит Такер, подмигивая мне. – До скорого, Шейра.
Он уходит, а я усердно заглушаю его шаги мыслями. Держаться и молчать… Чему, если не молчанию, я научилась за эти пятнадцать лет?
Рене садится за стол. Я позволяю себе расслабиться.
– Иди в палату, – чеканит Утешительница.
– И вы ничего не спросите?
– Тебе мало? Ради бога, Шейра, иди в палату.
