– А возраст? Тебе же не нравилось…
– Неважно.
Господи, как же неважно.
– Пригласишь на свадьбу? – вымучиваю я улыбку.
– Сбавь обороты, Сова, – хихикает он. – У нас букетный период.
Я наблюдаю за Киром, счастливым и беззаботным, и понимаю, что не воткну в запястье флешку Рене. Я хочу чувствовать. Хочу жить. Хочу знать, что со мной было. Пусть даже умирать от этого – я хочу.
– Сова? Тебе опять плохо? Черт, а я Карину за хлебом послал!
– Нет, все в порядке, – успокаиваю я его.
– Ты странно себя ведешь.
– Я просто решила.
– Что?
– Помнить, – говорю я и встаю, отчаянно борясь с головокружением.
– Куда ты торопишься? Полежала бы.
– Мне лучше. Спишемся. Извини, что не звонила.
– Да я не в обиде, – чешет затылок Кир. – Ты вернулась, это главное.
Он не спрашивает о третьем блоке. Мы обмениваемся взглядами, плотнее сжимаем губы. Потому что не забудем тех, кто стоял в конце очереди. Банальное «мне жаль» здесь не прокатит.
– Вот, держи. – Я вытаскиваю из кармана ключи и протягиваю Киру. – От хот-рода.
Но друг на них даже не смотрит.
– Не пугай меня. Что с Оскаром?
– Он не простил себя.
Я беру планшет Ника и шкатулку и выхожу на улицу.
Я свободна. Индикатор светится зеленым. Со мной – два мира, заключенных в капсулы. Я пересекаю дворы и окунаюсь в суету центральной площади. Как раньше, бреду по хребту ящера с передавленным хвостом.
Я скучала, город. А ты?
Я спешу. Пытаюсь быть. Думаю о завтрашнем дне, чтобы не утонуть прошлом.
Возвращайся, мой феникс. Я мечтаю возродиться. Прости, мне и в голову не приходило, что тебя зовут Ник.
Эпилог
Я рисую. Вчера купила мольберт и ватман. Краски были – со школы. Гуашь. И кисточки – самые разные. У меня не получится, как у нее, но… я обещала ей карие глаза и рыжие волосы.
Говорят, нужно рисовать на вытянутой руке. Я плохой художник. Кофта, штаны – все в краске. Но я продолжаю. Мазок за мазком.
Ты оживляла других – я оживлю тебя.
А потом отдам Эмили.
Прошло четыре дня с тех пор, как я впервые услышала выстрел, а в ушах до сих пор звенит. Теперь вместо кошмаров шуршит тихое «уходи». Оскар создал наш мир, но остался в нем гостем из прошлого.
Мое «нечаянно» случилось один раз. Его – тысячу.
Завтра я отнесу Ника, Эллу и Линду Ларсу. Он допишет программы и найдет тела. Я убеждаю себя, потому что… не могу по-другому.
А еще – потому что я обещала быть смелой. Он любил тебя не за это. Я повторяю фразу Ольви каждый день. Чтобы помнить, почему я здесь. Почему дышу.
Я верну Ника. Верну. Когда он проснется в новом теле, я прощу себя. Он будет гордиться мной. Мы справимся. Как справился Вилли. Как справился Марк, которому подарили второй шанс. Надеюсь, он навестит Ника. Не тем, в кого превратился, – прежним. Он изменится, я верю.
Я теперь во многое верю.
Город номер триста двадцать не прощает ошибок, но мы постараемся их не совершать. Где могли, мы уже ошиблись.
В дверь звонят. Я подпрыгиваю и едва не смазываю губы Дэнни. Вытираю пальцы о валяющееся на полу полотенце и иду открывать.
Родители? Они навещали меня вчера. Кир – тоже. Ольви? Он сутками пропадает в лаборатории Ларса. Доставка каши? Я просила присылать еду по связному ящику.
Сердце замирает.
Больше некому.
Внутренний параноик умоляет притаиться и подождать, пока гость уйдет, но я отгоняю трусливые мысли. Нельзя. Я же смелая. Я обещала.
Отодвигаю щеколду. Толкаю дверь. Звон в ушах извещает, что поезд прибыл. Мне страшно, страшно поднимать глаза.
Он любил тебя не за это.
Я пересиливаю себя.
На пороге стоит Альба.
