– Назад!
Сорванный хриплый голос приковал всех к месту. Образовался небольшой водоворот – кто спешил подчиниться, кто – наоборот. В результате толпа кое-как расступилась, пропуская в аудиторию преподавателя – рыхлого высокого лысеющего мужчину лет пятидесяти со слегка опухшим лицом в заляпанной чем-то мантии. Разминая пальцы, он пошел внутрь. Изольды не было видно, но из аудитории доносился достаточно красноречивый хрип.
– Свет! – короткий приказ был подкреплен яркой вспышкой – загорелись выставленные на кафедре свечи. Резко запахло цветами и ладаном, после чего послышался громкий стук распахнутого окна и пронзительные, на грани слуха, тоскливые вопли, от которых у многих заныли зубы, а кто-то схватился за голову и даже за сердце.
– Все, можно заходить!
Студенты один за другим, толкаясь и озираясь, протиснулись в дверь.
– Смотрите под ноги!
Пол между партами и перед кафедрой был присыпан тонким слоем не то пыли, не то пепла. То есть, должен был быть присыпан, но в некоторых местах его уже затоптали и стерли. Два из четырех окон были распахнуты настежь, впуская холодный осенний воздух.
– Плохо, очень плохо, господа студиозусы, – преподаватель нежитеведения мэтр Йоганн распахнул третье окно и помахал перед носом ладонью. – В боевых условиях мы имели бы труп. А может, даже не один. Но у вас есть возможность реабилитироваться… если кто-то сообразит, с кем или чем вам пришлось столкнуться, и что вы сделали не так… Жижка, молчать!
Уже поднявший руку и открывший рот Оливер так и застыл. В глазах его мелькнула боль.
– Кто-нибудь кроме студиозуса Жижки знает ответ на этот вопрос?
– Следы, – один из парней присел на корточки перед незатоптанным участком пола. На ровном слое белесой то ли пыли, то ли пепла выделялись крестообразные отпечатки.
– Хорошо, студиозус Крамер. Что вы можете сказать об этих следах?
– Это навьё, – не вставая, парень поднял голову.
– Правильно. А что такое навьё?
Стоявшая рядом с Крамером девушка подняла руку:
– Навьё или навь, если в единственном числе – посланцы мира мертвых. По сути дела, это – переродившиеся души умерших. Их появление, как правило, ничего хорошего не означает… Чаще всего навьё являются провозвестником каких-либо несчастий, могут переносить моровые поветрия и эпидемии. В летописях некоторых городов можно найти упоминания о том, что навьё бьет людей.
– Хорошо, студиозус Крамерова, – кивнул преподаватель. – А как справиться с навьём?
– Э-э… – юноша и девушка переглянулись.
– Понятно, – тот отвернулся от парочки, обвел остальных взглядом. – Что, у всех память отшибло?.. Жижка, молчать! Я и так знаю, что вы все знаете!
На Оливера было жалко смотреть. Прячась от взгляда преподавателя, он спрятался за чужими спинами и стал жестами и мимикой показывать правильный ответ в надежде, что хотя бы кто-нибудь сообразит, что надо сказать.
– Э-э, – Рихард первым разгадал, что хотел показать приятель, – навьё боится свечей… То есть, света!
– Именно, студиозус Вагнер. Как любое порождение мрака, оно боится света. А еще?
– Тепла?
– Если вы имеете в виду огонь, как источник тепла, то близко. Но сам огонь чье порождение?
Оливер бросил выразительный взгляд на распахнутые окна, и этот взгляд не остался незамеченным.
– Солнца?
– Именно. Поэтому я заранее позаботился закрыть окна шторами, чтобы создать полумрак. И пасмурная погода тут мне сыграла на руку. Солнца нет, но свечи – вернее, пламя свечей – его с успехом заменило. А вот что притягивает навьё?
– Жизнь?
– А точнее, жизнь, стоящая на грани. Навьё, как любые хищники, предпочитают нападать на слабых. Старики, дети, больные или только что пережившие болезнь или сильное потрясение… Иногда приманкой может служить царапинка или ссадина… Да вообще любая слабость. Например, страх.
– Но тогда выходит, что слабостью может стать все?
– Да.
– И как тогда…
– Вот об этом давайте порассуждаем на сегодняшней лекции. Рассаживайтесь, господа студиозусы… И вы вылезайте, барышня!
Студенты направились к партам, аккуратно обходя отпечатавшиеся в пыли следы. Профессор наклонился, подавая руку Изольде, которая выбиралась из-под кафедры на четвереньках.
– Мило! Очень мило! Позвольте помочь?
Он протянул девушке руку и улыбнулся, когда ее пальцы оказались в его ладони.
– Мило, – повторил он, осматривая ее лицо и фигуру, – вы новенькая? Почему я вас раньше не видел?
– Я только недавно перевелась… – пролепетала Изольда.
– Отлично. Как ваше имя?
– Швец. Изольда Швец.
– Отлично. Можете идти на свое место, студиозус Швец… А мы, господа хорошие, поговорим с вами о том, как живым существам защититься от неживых. Студиозус Швец!
Изольда, едва успев добраться до парты, за которой ей заняла местечко Ханна, так и подпрыгнула.
– Студиозус Швец, поведайте миру о том, почему вы, ничтоже сумняшеся, вошли в аудиторию, которая была полна нежити? Вы этого не знали?
– Я этого и не обязана была знать, – промолвила девушка. – У нас раньше…ну, дома… там такого не было!
– А здесь такое есть, ибо мы готовим некромантов, а не кисейных барышень, которые падают в обморок при виде улитки!
– Но я не падаю в обморок! И вообще, – она с вызовом расправила плечи, – поскольку я новенькая, вы должны сделать мне скидку…
– Скидки бывают в лавке при распродаже залежалого товара, – парировал профессор. – А я мог бы проявить снисхождение…
– Это одно и то же.
– Вот как? В таком случае, может быть, нежить и нечисть тоже одно и то же?
– А…ну…да. То есть, – заметив, как затаила дыхание аудитория, пошла на попятную девушка, – это как бы не одно и то же. Нечисть – это нечистая сила. А нежить…
– Неживая сила…
– Да!
Ханна тихо охнула.
– И вы, конечно, знаете, чем нечистая сила отличается от силы неживой?
– Разумеется! Нечистая сила несет человеку зло, а неживая…
– Добро?
– Н-нет, – Изольда сообразила, что говорит что-то не то. – Она тоже несет зло. А отличается она тем, что исходит от неживого. То есть, от нежити.
– Неживая сила – это нежить и исходит от нежити, – склонил голову набок профессор. – Я вас правильно понял?
– Вы меня запутали, – огрызнулась Изольда. – Мы такого не проходили! Мы проходили, кто такие домовые, водяные, лешие…
– И кто же?
– Духи. Обычные духи, названные так по месту обитания. Домовые – это духи дома, водяные – это духи воды, лешие – духи лесов. Есть еще поляницы, полудницы, водяницы, болотники, ручейники… – она запнулась, морща лоб. – Вспомнила! Еще банник и овинник! Вот.
