– Да! – выкрикнула она. – Да! Он мне нравится! А ты… Ты на себя посмотри! Разве может понравиться такая, как ты, такому, как Рихард?
Оливер снова дернулся вперед – инстинктивно, помочь, поддержать! – и снова его удержали.
– Откуда ты знаешь, кому кто нравится, а кто – нет? – произнесла Ханна. – Ты вообще нравишься хоть кому-то?
– Многим. Но мне нужен он! Рихард!
То, что в высокого блондина была влюблена каждая вторая девушка факультета и кое-кто из «соседей», знал весь Колледж. Рихарду уже несколько раз приходилось драться на дуэлях с взбешенными ревнивцами. Говорят, что и девчонки ради его красивых глаз тоже устраивали разборки, а некоторые как раз и подали документы на отчисление потому, что самый красивый парень потока не обращал на них внимания. К счастью, об этих внутренних стычках не знали преподаватели, иначе сидеть бы Вагнеру в тюрьме несколько лет. Ханна сама какое-то время назад посматривала на него с интересом, но быстро поняла, что таким, как она, бабник Рихард не нужен и оставила все попытки.
– А нужна ли ему – ты? – вырвалось у нее. – У Рихарда вас – целый цветник.
– Был цветник, да весь вышел! Теперь у него есть я!
– Чем докажешь?
– Ну, – Олива выпрямилась, окинула взглядом коридор, – не здесь и не сейчас, но доказательства предоставлю.
– А где и когда? – быстро спросила Ханна.
– Думаю, у тебя найдется хорошая подружка, умеющая держать язык за зубами. Пусть она подойдет как-нибудь сегодня после занятий, и мы обсудим место и время. Согласна?
Ханна только открыла и закрыла рот. Она ожидала многого, но чтобы такое…
Застыл и Оливер, раздумав бежать на помощь. Дуэль? Между девушками? Он слышал, что такое бывает, но вот чтобы увидеть самому…
– Почему бы и нет? – услышал он голос Ханны.
Державшие ее руки разжались. Локоть Оливера тоже отпустили.
– Договорились, – Олива отступила. – Вот видишь, а ты упрямилась… Деревенщина! Учишь вас хорошим манерам, учишь, а вы никак не учитесь! Что вы за бестолочи такие…
Ее слова могли относиться как к «свите», которая топталась вокруг – кто держал сумку с вещами Оливы, кто теплый плащ, поскольку на дворе все-таки осень, – но задели только Ханну.
– Может быть, все дело не в учениках, а в бездарном учителе? – фыркнула она и пошла прочь. Избитые щеки горели. Но жгло девушку не это. Дуэль. За Рихарда. За его чувства… как будто ей были нужны чувства этого гулены и бабника! Ханна уже на первом курсе, когда Олива Блок еще даже не поступила в Колледж, пала жертвой его чар, но Рихард ее даже не замечал, увлекшись другими. Долгое время Ханна переживала, но тайно, с каждым днем понимая все сильнее, что шансов нет. И время сделало то, что должно. Время и… Оливер.
Они оба были в тени первого красавца всего факультета. Оба были для него всего-навсего друзьями, с которыми можно было весело поболтать и провести время. Почему же не заметили друг друга раньше? Да просто тень, которую отбрасывал Рихард, была слишком велика. Вот и блуждали они в этой тени, как слепые, пока случай не столкнул их нос к носу.
Теперь Рихарда нет. Они остались одни. Не было тени, которая застилала им свет – но не было и защиты.
Девушка обернулась на приятеля. Оливер тащился позади и, встретившись с нею взглядом, торопливо отвел глаза. Он все видел и слышал. Ханна прикусила губу и дотронулась до щеки. След от пощечины все еще горел.
– Оливер, что мне делать? – прошептала она.
На нее взглянули глаза побитой собаки. Глаза, в которых неожиданно вспыхнул слабый огонек надежды.
– Надо подумать, – прошептал парень.
Пра Добраш не хотел идти на сегодняшнее занятие по экзорцизму. И дело было не только в том, что ему вообще не нравилось здесь находиться. Это был тот самый курс, тот самый факультет. И те самые студенты будут смотреть на него во все глаза. Да, если бы не его долг, он бы вообще предпочел больше даже не думать о молодых некромантах! Больно нужно! Но пра ректор Святомир Гордич высказался достаточно четко – иди и работай!
Переступая порог аудитории, пра Добраш испытывал что-то вроде робости. Он опоздал на несколько минут, но за закрытыми дверями было тихо. Слишком тихо. Любой другой подумал бы, что студенты решили сбежать с занятий, но он все-таки обладал кое-какими магическими силами и сразу почувствовал, что внутри кто-то есть. Там теплилась жизнь. Там были люди. Но…что они делают?
Чувство опасности помалкивало. Помедлив еще несколько секунд и активировав защитный амулет, пра Добраш распахнул дверь.
Они были здесь. Весь курс. Сидели, как миленькие, и таращили на него глаза. Молча. Не шевелясь.
– День добрый, господа студиозусы! – промолвил он, проходя на кафедру. – Рад приветствовать вас! Мы не виделись почти… – он вспомнил, что последний раз был тут, когда четверокурсников допрашивал инквизитор, и поправился, – некоторое время. Надеюсь, вы соскучились. Я тоже. Мне не терпится приступить к занятиям.
Молчание. Пятьдесят пар глаз смотрят, не отрываясь и даже, кажется, не моргая. Неуютно, знаете ли.
– Конечно, последние события всех выбили из колеи, и я тоже сильно нервничаю и переживаю, но все-таки простите мне мою радость, если я скажу, что доволен тем, что у нас не будет пропущено ни одного занятия…
Молчание.
– Я также рад, – на самом деле радости он не чувствовал, обеспокоенный молчанием студентов, – что все вы здесь собрались и…
Молчание, которое было красноречивее всяких слов.
– Что? Что-то не так?
Молчание. Это уже становилось невыносимым. Ну, что они застыли, как в рот воды набрали?
– Что происходит, господа студиозусы? – он позволил себе повысить голос. – Что за нелепое поведение? Как маленькие дети, честное слово! Я понимаю, что вы переживаете, но, право, не стоит! Вы же будущие некроманты. А некромантия – это такая наука, где постоянно приходится чем-то или кем-то жертвовать! Да, чужими жертвовать легче, чем близкими и друзьями, но бывает, что на кону стоит больше, чем ваши личные мотивы. И тогда приходится брать себя в руки и делать решительный шаг. Тот, кто первым этот шаг сделает, становится победителем.
В ответ – ни звука. Ни слова. Ни жеста. Сидят, как каменные статуи. Только моргают и дышат. Пятьдесят каменных – окаменевших – статуй.
Пятьдесят? Их же должно быть больше!
Пра Добраш пробежал глазами по рядам. Большинство лекционных аудиторий имело весьма ограниченный размер. В каждую могло поместиться самое большее – восемьдесят студентов одновременно. Общие собрания всего Колледжа обычно проходили на плацу или парадной аллее. И, когда курс в полном составе занимал аудиторию, свободными оставалось всего два-три сидения. А тут… Тут отсутствует примерно четверть курса. Ну, Вагнер – это понятно. Но нет и того невысокого лопоухого лохматого парнишки. И девушка… И те двое, явно брат и сестрой. И еще один с вечной улыбкой до ушей…Почти двадцати человек нет. И он, кажется, знает, кто эти люди.
