– Откуда мы знаем, что у вас, чернокнижников, на уме, – горделиво скривился третий «гость», а Клаус фыркнул с негодованием:
– Нойманы никогда не запятнают себя связью с черной магией! И никто никогда не станет допрашивать одного из них с помощью сил зла.
– Но это обычная…
– Скажи, что это отличный способ скрыть имя убийцы! Ведь труп…
– Труп скажет правду. Души не могут лгать! Неужели вы не хотите знать правду о том, кто на самом деле убил Густава Белого? – Рихард приподнялся на локте. – Прикажите допросить душу Густава! Пока не поздно, пока она еще где-то поблизости!
– Не пытайся отвести от себя подозрения, – изрек Арчибальд фон Лютц. – Ты уже признался! И у нас есть улика!
– Кошелек? Но я… – Рихард задохнулся, сообразив, что едва не проговорился. Если он скажет, что забрал кошелек у Яноша Долина, привлечь могут уже двоих. Или Яноша посадят сюда и будут судить, а его отпустят с извинениями? Его примут обратно, как героя. Или…
Или как предателя, который подставил вместо себя другого.
– Ага, молчишь! – по-своему поняли его молчание гости. – Тебе нечего сказать! Ты за все заплатишь! Ты…
– Достаточно.
Негромкий голос заставил всех троих обернуться. В дверях стояли еще двое – помощник экзекутора и инквизитор в красно-бурой рясе.
– Ваше время истекло, молодые люди, – ровным голосом промолвил инквизитор. – Три минуты. Мы вам дали даже четыре с половиной, – из рукава рясы вынырнула кисть, сжимавшая песочные часы. – Потрудитесь освободить камеру. У меня мало времени.
Ворча и бросая за арестанта сердитые взгляды, троица богословов убралась из камеры, и их место занял инквизитор. Тот самый пра Михарь, который пару дней назад беседовал с четвертым курсом по поводу обнаруженного тела.
– Оставьте нас, – бросил он помощнику экзекутора. – Проводите господ слушателей к выходу.
– Но я. – попытался возражать тот. – Я должен… не имею права отходить, если…
– Если камера открыта, а у заключенного есть посетитель? – мягко осведомился инквизитор. – Не беспокойтесь. Я осознаю меру своей ответственности, и не стану превышать полномочий… как поступили эти молодые люди. Но ведь мы, – он неожиданно подмигнул Рихарду, – умеем держать себя в руках, не так ли? И делить нам нечего. И ничего личного нас не связывает… только работа…Не так ли?
Теплые карие глаза отца-инквизитора неожиданно оказались близко, и Рихард кивнул:
– Да.
– К тому же, наша беседа надолго не затянется. Я услышал все, что хотел и увидел все, что хотел увидеть…
Он произнес это таким тоном, что Рихард внезапно все понял:
– Хорошо развлеклись за мой счет?
– Да. Спектакль был разыгран, как по нотам…Другое дело, что никто из актеров не играл… Вернее, играл только один из вас, а остальные…остальные даже не подозревали, что все это – не спектакль. И просто жили. Что поделать! Жизнь часто играет с нами в жестокие, коварные игры, причем о существовании каких-либо правил мы узнаем только после того, как нарушаем их.
– Да уж, знал бы, где упаду, соломки бы… – начал Рихард.
– Сомневаюсь, – жестко оборвал его пра Михарь. – В этой игре правила устанавливаете не вы. Вы только им следуете, даже если они вам не по нраву.
– Кончайте говорить загадками, пра, – оборвал его парень. – Зачем вы-то явились? Только чтобы полюбоваться на спектакль? В Зверине закончились труппы бродячих актеров? Или нет денег на билет в театр?
– Я собираю информацию, – объяснил инквизитор. – По крупицам, по обрывкам…И кое-что интересное узнал.
– Вы узнаете еще больше интересного, если попросите допросить труп Густава Белого фон Ноймана, – повторил свою просьбу Рихард. – Я хоть и не закончил учебу, но знаю, что на магическом допросе труп солгать не может! Он назовет вам имя истинного убийцы…
– Зачем? – пра Михарь внезапно сел на корточки и оказался так близко от арестанта, что даже в полумраке камеры можно было как следует рассмотреть его моложавое строгое лицо, чуть прищуренные глаза, складочки в уголках губ. – Если мы его уже и так знаем?
– И вы туда же? – от близости инквизитора кружилась голова, по телу разливалась слабость, заведенные назад руки и напряженные плечи заныли так, что хотелось выть. Сейчас он не мог бы колдовать даже со свободными руками и вооруженный парой-тройкой амулетов. – Я не убивал Густава Белого…
– Тогда зачем взяли на себя чужую вину? Вы покрываете истинного убийцу, Вагнер? Зачем?.. Впрочем, тут как раз все понятно – спасаете друга ценой своей свободы, здоровья, карьеры…Похвально. Но если это так, то зачем вы настаиваете на магическом допросе души Ноймана? Ведь призрак Густава наверняка назовет вам имя того человека, которого вы стараетесь спасти!
– Я не знаю, кто убил Густава Белого, – признался Рихард.
– То есть, вы сами не знаете, ради кого рискуете жизнью? А как же улика? Кошелек Ноймана, найденный у вас и предъявленный вами? Как он попал к вам? Вы получили его от убийцы?
– Или от того, кто просто срезал кошелек с пояса мертвеца.
– То есть, – пра Михарь откинулся на пятках, – вы покрывали самого обыкновенного грабителя? Мародера, обирающего трупы на поле боя? А вы не подумали, что это все-таки один и тот же человек?
Рихард думал об этом, но сейчас решительно помотал головой:
– Нет. Он не убивал Густава. Им нечего было делить. Если только… – сомнения нахлынули снова.
– Вы колеблетесь, – кивнул инквизитор и встал. – Хотите узнать правду – а мог ли ваш приятель действительно случайно заколоть Ноймана на дуэли? Это ведь, насколько мне удалось узнать, беседуя с вашими однокурсниками и самими слушателями Университета, давняя война. А на войне убивают, берут в плен, грабят мирное население, засылают шпионов в стан врага, чтобы выведать их планы, заодно калечат людские судьбы… Война всегда война, кто бы и против кого ее не вел. Она жестока. И для победы порой хороши любые средства. Вы – жертва этой войны. Как и несчастный Нойман. И – увы! – вы не первые и не последние ее жертвы. Сколько их еще будет – неизвестно.
– Что же мне делать? – Рихард смотрел снизу вверх.
– Вам – уже ничего. Вы все сделали. Теперь за дело возьмутся другие.
Изольда готова была расплакаться от жалости к себе. Ее преследовали неудачи. На новом месте она никак не могла обзавестись друзьями. Цель, которую она преследовала с того мига, как переступила порог Колледжа Некромагии, так и не была достигнута. Более того, сейчас она оказалась отброшенной назад, словно не было этих без малого трех седмиц учебы. А теперь еще и этот день…
Она сразу заметила, что ее одногруппники о чем-то совещаются. Ханна была единственной, до ее появления, девушкой группы среди полутора дюжин парней, и впервые за завтраком она нарушила правила и уселась за стол на мужской половине. Ни разносчики, ни остальные студенты и бровью не повели – о том, что случилось с Рихардом Вагнером, так или иначе, уже знали все. И, сблизив головы, третья группа четвертого курса о чем-то коротко переговаривалась. Отдельные слова: «Да!» – «Нет!» – «А я согласна!» – «Ну, вообще-то нормально…» – и так далее. Ничего конкретного, но, когда Изольда подошла, смолкли и они.
