– Не знаю, как, но не так.
– Знаешь, Оливер, – Ханна прошлась по аудитории и устало присела за одну из парт, – я вообще-то тебе ничего не должна. Все эти разговоры – кто кому чем обязан, это глупость. Можно подумать, что любовь – это такая обязанность, как налоги, которые надо платить или законы, которые надо соблюдать: убивать людей нельзя, воровать нехорошо, обманывать – тоже, любить – обязательно…
– А ты, – помявшись, Оливер подошел и тихо присел на ту же лавку за той же партой, только в отдалении, – ты любишь?
– Послушай, чего ты добиваешься от меня? Чтобы я призналась… в чем? В том, что дралась из-за Рихарда на дуэли? Да, дралась. Дралась потому, что меня вызвала эта глупая курица, Олива Блок! Она меня оскорбила! И я должна была ответить на оскорбление… Ты сам все видел.
– И ничего мне не сказала, – он тихо придвинулся ближе, совсем чуть-чуть.
– А зачем? Это наше, девчоночье, дело. Если хочешь знать, мастер Хотислав так и говорил, что женщины свои дела всегда с женщинами сами решали. И, между прочим, если бы я тебе или хотя бы Крамеру нажаловалась, то выходит, что я проиграла бы еще до начала боя, потому что сама не могла за себя постоять!
– Ну, – кивнул Оливер, придвинувшись еще чуть-чуть, – тут ты права. Я не должен был тебя защищать, но… я же все равно волновался!
– Волновался бы, если б узнал. А так ведь спал спокойно!..
Оливер фыркнул и отвернулся, всем своим видом показывая, как ценит это спокойствие.
Ханна посмотрела на его затылок – юноша сидел, отвернувшись. Подумала немного и сама немножко к нему придвинулась. Буквально на ширину ладони.
– Я думал, мы друзья, – помолчав, сказал Оливер.
– А мы и есть друзья, – Ханна смерила глазом расстояние и решила, что если подвинуться еще немножко, хуже не будет.
– Но я больше не хочу быть просто другом. Я хочу…хочу, чтобы меня любили… – он немножко поелозил, осторожно подползая ближе.
– Этого все хотят.
– Я не все!
– Я тоже! То есть, я хочу сказать, что не хочу, чтобы меня любили все. И сама не смогу любить всех.
– Рихарда ты любишь!
– Дурак! – Ханна пихнула его кулаком в плечо. – У меня с Рихардом ничего нет и не было! Я бы не стала за него драться ни с кем и ни за что!
Получив удар в плечо, Оливер развернулся, и неожиданно выяснилось, что они оказались совсем близко друг к другу. Несколько секунд юноша пытливо смотрел девушке в лицо.
– А если бы, – запинаясь, выговорил он, – если бы не… не ради Рихарда, а ради… ну, скажем, кого-нибудь еще… другого? Скажем, – он покраснел, смутился и закончил, – ты бы стала?
– Драться за кого-то другого, – Ханна сама почувствовала, что краснеет. – Наверное. Смотря, за кого.
– А…
– За тебя?
Он ничего не ответил. Только тихо кивнул. Ее губы почему-то оказались так близко, что он мог смотреть только на них, забыв о существовании всего остального на свете.
– Наверное…
Больше она не смогла вымолвить ни слова – просто не успела.
Столпившиеся под дверью четверокурсники так старались не подслушивать, что происходило в аудитории, что пропустили появление преподавателя.
– Та-аак, – мэтр Йоганн вырос перед ними, уперев руки в бока, – и что это вы тут делаете?
– Э-э… вас ждем, – пожал плечами Рихард.
– О, студиозус Вагнер! – кивнул нежитевед. – Поздравляю с освобождением. Но чтобы порадовать меня этим событием, вовсе не обязательно устраивать в коридоре демонстрацию. И почему вы до сих пор не в аудитории?
Студенты переглянулись. Все так привыкли, что внутри их обязательно караулит какое-нибудь чудовище, что только сейчас сообразили, в чем дело.
– А…у-у…э-э…мы не можем войти!
– Почему?
– Там мантикора! – выпалил Янош первое, что пришло в голову.
– Откуда она там взялась?
– С улицы забежала, наверное!
– Что за глупые шутки! – завелся профессор. – Немедленно разойтись!
– А вдруг она кинется? – студенты не торопились броситься врассыпную. – Мы тут ее караулим… Может, вы пока за кем-нибудь сбегаете, а? Мы не дадим ей уйти, честное слово!
– Р-разойдись!
Командный тон подействовал. Парни бочком расступились, и Рихард счел своим долгом добавить:
– Если что, мы вас предупредили. Она может…
Мэтр Йоганн рывком распахнул дверь…
– …броситься!
…и тут же скакнул обратно с прытью испуганного кузнечика. Хлопнул дверью, привалившись к ней боком и шумно переводя дух. Выражение лица у него при этом было таким, что любому становилось ясно – постоянное общение с чудовищами и нежитью непременно откладывает отпечаток на личность.
– Это…это…это… – как заведенный, повторял он.
– Это ужасно? – робко подсказала Фиона.
– Это… переходит все границы! – заорал мэтр Йоганн. – Это бес знает, что такое! – проворно нагнулся, подсматривая в замочную скважину, еще быстрее выпрямился и продолжил другим тоном: – Занятие переносится в другую аудиторию. За мной!
И решительно устремился прочь.
Студенты не спешили за ним, но Рихард, в свой черед наклонившийся к замочной скважине, прыснул и заторопил остальных, отгоняя их от двери:
– Пошли-пошли. Нечего тут…
– Что там? Что происходит? – засыпали его вопросами.
– То и происходит, – подмигнул парень.
– То, о чем я думаю? – Янош потер руки.
– Угу. Одним девственником на факультете меньше!
– Гип-гип-ура! – шепотом прокричали будущие некроманты.
Сумерки тихо вползли в комнату. Им никакое заклятье не было помехой. В дальних углах уже давно сгустилась темнота, и там последние несколько минут что-то шевелилось, словно сваленные кучами старые вещи внезапно ожили и пытаются улечься поудобнее. Иногда что-то шуршало и потрескивало. Один раз из груди старых матрасов послышался явственный стон и громкий, с подвываниями, зевок.
– Марин! Прекрати! – вскрикнула Изольда. – Мне страшно! Мы же хотим тебе помочь! Зачем ты с нами так?
– Это не Марин, – экзорцист, склонив голову набок, к чему-то прислушивался.
– А кто?
– Это… трудно объяснить. Но мои лекции помнишь? Их было немного, всего четыре, и одно практическое занятие, так что вспомнить ты должна. В тело может вселиться кто угодно. Дух. Чужая душа. Тварь из Бездны. Было бы вместилище – тело или… иное что-то.
– И ты считаешь, что вместо Марина тут… кто-то другой? – голос Изольды задрожал от страха.
