– Цветы, значит, – напряженным тоном повторил Оливер. Пошевелил губами, то ли ругаясь, то ли что-то вспоминая, потом резко приподнялся на локте и выбросил вперед и в сторону правую руку. Ханна невольно зажмурилась, когда его пальцы чуть не проехались по ее носу, а открыла глаза, почувствовав заливший комнату аромат.
– Ой, мама!
Отпихнув локтем, вывернулась из-под навалившегося на нее юноши, приподнялась и от изумления шлепнулась обратно на подушки. На письменном столе у окна красовался выдранный с корнями розовый куст.
– Что это?
– Ц-цветы…
Ханна встала, как была, босиком, прошлепала к столу, наклонилась к розам, вдыхая аромат. Куст пах летом. Почти такие же розы цвели под окнами домика, где жили преподаватели, и они начинали распускаться, когда студенты уже сдавали экзамены. А когда возвращались с каникул, розы заканчивали цветение, так что полюбоваться их красотой почти никому не удавалось.
– Это… чудесно. Как тебе удалось?
– Сам не знаю, – Оливер сел. – Просто подумал о цветах и… вот.
– Ты волшебник!
Юноша прыснул, и Ханна тоже расхохоталась, сообразив, кому и, самое главное, в каком месте говорит эти слова.
– Я хочу сказать, что нам же такое не преподавали.
– По программе – нет. Но есть же дополнительная литература. Ты не представляешь, как порой зимними вечерами бывает скучно. Тогда готов читать все, что угодно, лишь бы убить время. Рихард бегал на свидания, а я…
Ханна уловила в его голосе нотку горечи и бросилась обратно, села рядом, обхватила за плечи:
– Теперь тебе скучно не будет, обещаю!
– Да уж, пожалуйста, – Оливер потерся носом об ее плечо, не удержался, поцеловал. Она мягко высвободилась из его рук:
– Надо заняться цветами. Сможешь принести воды? Или…
– Я теперь все могу, – он протянул руку, сосредоточился, пошевелил пальцами и… – Готово!
– Что? – Ханна заглянула в кувшин. – Фу! Какая гадость!
– Где? – Оливер вскочил, сунул в него нос. – Ой… Извини, я сам не понимаю, как это получилось! Я сейчас все поправлю!
– Нет! – Ханна решительно отобрала у него сосуд. – Лучше сходи в туалет, вылей это туда, где ему и место, а сам набери нормальной воды. Пожалуйста, просто набери воды из умывальника. Я понимаю, ты хотел, как лучше…
– Ага, – на убитого Оливера было жалко смотреть, когда он дрожащими руками пытался натянуть штаны. – Я действительно хотел, как лучше! Просто представил, что они, – кивок на цветы, – умирают от жажды, и что им очень нужна вода, и что я, как Тристан для Изольды, готов на любое чудо и…
– … и у кого-то в ночном горшке сейчас появилась вода, – девушка улыбкой смягчила резкость своих слов. – Ладно, забыли! Сбегай за водой, а я пока обрежу цветы. Ты потом сможешь вернуть остаток куста на то место, где «взял»?
– Наверное, смогу, – кивнул Оливер, убегая.
– Вода!
– Что? – экзорцист оторвался от размышлений.
– Вода, – Изольда протянула кувшин с отбитым горлышком. – Мы спасены!
– Хм… действительно, – «пра Добраш» осторожно попробовал воду пальцем. – Откуда? Это все твое «бытовое волшебство»? А говорила, что не можешь…
– Я ничего не делала. То есть, не успела. Я просто сидела, смотрела на… это… и думала, что, наверное, надо действительно умирать от жажды, чтобы… ну…И увидела, что она резко изменила цвет. И запах. Не было ни вспышки, ни толчка, ничего…Это не я! Я бы почувствовала! Ведь нельзя колдовать и не знать, что ты колдуешь!
– Думаешь, – экзорцист поднял глаза к потолку, – это он сделал?
– Марин? – встрепенулась девушка. – Марин, это правда, ты? Если «да», если это действительно сделал ты, подай какой-нибудь знак!
Тишина. Молчание. Только прошуршала чем-то в углу мышка.
– Тогда кто это сделал?
Вопрос повис в воздухе. Пленники комнаты с привидением посмотрели друг на друга.
– Не важно. Вернее, важно, но не для нас. Хочется верить, что тот, с кем мы поменялись…хм…заподозрит неладное. И тогда нас начнут искать немного раньше. А пока… на, пей! – «пра Добраш» протянул кувшин Изольде.
– А ты? – девушка робко сделала глоток, задержала жидкость на языке. Она оказалась такая вкусная! Свежая, родниковая, сразу напомнившая запахи цветущего луга, полей, трав, вольного воздуха…
Экзорцист кивнул, забирая кувшин, тоже сделал глоток, после чего поискал глазами, куда приткнуть и поставил на самую ровную поверхность – на подоконник.
– Будем экономить.
Изольда уселась на табуретку, которая выглядела крепче остальных. Теперь она смотрела на жизнь с большим оптимизмом.
– А скажи, как тебя все-таки на самом деле зовут?
– Не Добраной, точно, – «пра» погладил бок кувшина пальцами. – Любкой. Любкой из Сбыхов Грозницких. У нас на гербе молния, ударяющая в скалу. И цветок любки. Меня в честь нее назвали. У нас всех первенцев называют Любкой или Любеком, в зависимости от того, кто родится, мальчик или девочка.
– А у вас… с Марином? – Изольда прикусила губу. – Кто?
– Мальчик.
Клепсидра отмеряла время, и мягкий плеск капель должен был успокаивать, но сегодня пра Святомира Гордича раздражало все. Тянущееся время, нудная книга, погода…Он искал, на ком бы сорвать злость.
Время, как назло, тянулось и тянулось. А ведь от этой ночи может зависеть столь многое… Буквально через несколько часов герцог Ноншмантань узнает, какая участь постигла его сына и, самое главное, кто в этом виноват. Такого удара он не переживет. И тогда…Ох, как же тянется время! Скорее бы вернулся фон Лютц!
Он позвонил в колокольчик. На этот звук явился дежуривший под дверью послушник.
– Доложите привратникам и дежурным. Как только появится слушатель Арчибальд фон Лютц, немедленно доложить мне!
А все-таки ждать – это так тяжело!
– Ну, теперь ты мной довольна?
– Ты о чем?
Они сидели и смотрели на стол, на котором красовался букет роз. Вопрос Оливера застал Ханну врасплох.
– Ты сказала, что мною недовольна, – напомнил юноша, – я думал, что что-то сделал не так… что тебе не понравилось и…
– О, боги! Если ты так и дальше будешь передергивать мои слова, то… Ладно, забыли, – отмахнулась девушка. – Просто я подумала, что вот мне-то хорошо и вообще, а моим подругам сейчас наверняка несладко.
– Из-за чего?
– Ну… я не знаю, где они. Изольда с позавчерашнего дня никто не видел. Деяна вообще седмицу тому назад пропала… И ты мне, между прочим, обещал ее найти!
– Деяну?
– Да! Помнишь, ее мама приносила пузырек с кровью? Теперь она наверняка испортилась…
